История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Закавказье. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 125

Одновременно с этими увеселениями мужчин в небольшой комнате женского отделения сидит невеста. Она одета так хорошо, как позволяют только средства. Голова ее повязана красным шелковым платком, к которому сзади прикреплен кисейный вуаль розового же цвета с разными узорами; на ней надета нимтане — курточка из малинового бархата с большими золотыми пуговицами по рукавам и бортам; швы и края нимтане обшиты золотым шнурком; широкие шелковые шальвары, светло-голубого цвета, обложены внизу узким серебряным галуном, а рубашка из желтого канауса. На шее висят, как ожерелье, нанизанные в два ряда червонцы; на груди к сорочке пристегнута большая золотая брошка, осыпанная мелкими алмазами; на руках браслеты, а в ушах тяжелые серьги с драгоценными камнями.

Невеста окружена женщинами и подругами; она старается быть задумчивой и показывает вид, что не совсем довольна своим положением. Перед нею стоит серебряный поднос, наполненный сухими фруктами, а по краям подноса горят прилепленные восковые свечи, разукрашенные разными красками. Все присутствующие поют общим хором, по временам играют на бубне и танцуют. Так тянется время до ужина, после которого, около 12 часов ночи, гости расходятся. Шафера и другие близкие знакомые отправляются к невесте и с торжеством и музыкой отвозят ее в дом жениха.

Невесту, покрытую с головы до ног чадрою (покрывалом), сажают верхом на лошадь и, поместив позади ее, на ту же лошадь, одну из родственниц, отводят шагом в дом мужа. Толпа окружает проводника, ведущего в поводу лошадь; крики неистовой радости, бросание вверх шапок, стрельба из ружей, музыка – все это сливается в один общий гул. Тут же, во главе процессии, следуют обыкновенно плясуны, которые останавливаются перед домом каждого знатного человека и отдают ему честь ногами, часто в продолжение получаса.

Насколько приятно смотреть на танцующую татарку, настолько же в танце мужчины-татарина нет ничего привлекательного.

Татарки пляшут обыкновенно вдвоем и имеют в руках кастаньеты, которыми пощелкивают то часто, то медленно, то вдруг удары кастаньет вовсе умолкают, и пляшущие остаются как бы неподвижны, а затем, с судорожным движением тела, с ускоренным дребезжанием кастаньетов и будто в исступлении, танцующая бросается вперед, но один шаг – и она опять идет тихо, плавно, выражая своими легкими и стройными движениями томление и страстную негу. При каждом подобном движении красная шелковая рубашка татарки, с большим разрезом впереди и с застежкою на шее, обнаруживает стройные формы бронзового тела, татуированного в разные узоры; густые черные волосы ее, кудрями рассыпанные по плечам, влажные и огненные глаза свидетельствуют, что в самый разгар танца самая душа женщины как будто изнемогает в томлении и пылком наслаждении.

«Другой род пляски, – говорит И. Шопен, – называемый гюванк, вероятно, изобретен олицетворенною ленью, потому что исполняется сидя. При начале пляски две пары, поджав ноги под себя, садятся одна против другой в довольно дальнем расстоянии и, под такт музыки, придают своему стану разные положения, прищелкивая пальцами и в руку; вместе с этим все пары, не вставая, подвигаются вперед и сходятся вместе, так что колена их дотрагиваются; тут они придают движениям своим более страсти и живости и, выказывая всю красоту стана, танцующие, то перегибая голову назад, так чтобы распущенными волосами касаться пола, то забрасывая ее вперед, скрывают свои пламенные взгляды под густым покрывалом волос.

Вообще в пляске татарок все движения дышат роскошью, негою. Конечно, такие пляски не совсем благопристойны, но так как они совершаются в тайне гаремов, перед людьми, ищущими сильных побуждений страсти, то восторг и рукоплескания служат наградою искуснейшей плясунье».

Татары пляшут лезгинку и танец весьма похожий на русскую, но только более ленивую. «Та же плавность, те же pas, иногда присядка; те же приемы, только нет одушевления русской пляски, нет чувств в жестах и в физиономии. Пляска выражает одну только ловкость, силу, мужество и отвагу».

Собравшись вместе по нескольку человек и взявшись за руки, татары-мужчины составляют полукружие. При медленных звуках музыки цепь танцоров раскачивается медленно, как бы желая расшевелить свои заснувшие члены; с ускорением такта музыки и движения танцующих становятся более порывистыми. Перестанавливая одну ногу за другую, танцующие принимают в сторону, переваливаясь в ту же сторону и всем корпусом; затем следует обратное движение, так что цепь двигается то вправо, то влево. Такт музыки постепенно ускоряется, а с нею ускоряются и все движения танцующих и доходят до неистовства; но сильный удар в барабан и быстрые движения прекращаются – танец по-прежнему принимает ленивый характер.

В прежнее время у татар был еще особый род пляски, имевший в себе что-то мистическое и религиозное. При ханах в Нухе была целая труппа особых плясунов, состоявшая из двенадцати человек погливанов — борцов или силачей. Люди эти, находясь под непосредственным покровительством хана, освобождались от всяких податей и повинностей. С уничтожением ханской власти и труппа эта рассеялась, но в 1846 году в Нухе жило еще семь человек таких погливанов. Люди эти в самом деле обладали и значительною силою, и геркулесовскими мускулами. Выступая на сцену боя, они снимали с себя лишнее платье, засучивали рукава и преклонялись долу во все время чтения молитвы, призывающей на них божественное благословение, и затем, по окончании ее, прикладывали руку к земле и челу.

При тихих и мерных ударах музыки погливаны брали огромные палицы, вроде больших кеглей, фунтов в двадцать каждая, и становились вокруг главного погливана, вооруженного луком, на тетиве которого насаживались серебряные бляхи и погремушки. «Потрясая гремящим луком, погливан-дирижер подает сигнал, и дубины, поднявшись над головами геркулесов, начинают вертеться в такт, сначала медленно, потом чаще, образуя разные условные фигуры; потом силачи, не переставая вертеть палицами, пляшут на малом пространстве с какою-то систематической точностью; дирижер-погливан, своими знаками и гремящей тетивою, ободряет усталых; они становятся на колена, такт переходит из половинного в четвертной, и, наконец, погливаны, дойдя до совершенного изнеможения, прекращают пляску».

После небольшого отдыха погливаны начинали борьбу. Двое из них выходили на состязание и, как бы пробуя силы, ударялись обеими ладонями, и потом оба, склонившись головою, сталкивались затылками. Один из присутствующих читал над выступившими борцами молитву.

– Царь Али, пособи! – произносит он. – Достойнейшему рая пособи! Когда раздастся крик раба твоего, пособи!..

По окончании молитвы читавший ее ударял по спине каждого из борцов, стоявших преклоненными к земле. Удары эти производились в знак благословения на предстоящий бой. «Противники расходятся при звуках музыки, в позиции гладиаторов, крадутся друг к другу, дразнят, испытывают знание, осторожность, и вдруг, с быстротою, один прядает к другому, старается захватить за какую-нибудь часть тела – но осторожный противник удаляет от его рук весь корпус назад, пропуская голову к плечу врага и позволяя ему сделать то же. Тогда руки обоих борцов бороздят одни только напряженные мускулы голой спины; но если удалось кому-либо ухватить противника за ногу или за пояс, то борьба скоро прекращается в пользу первого, и тогда противники целуются, чтобы вражда не оставалась между ними. Иногда бои эти сопровождаются несчастием. В заключение погливаны делают разные гимнастические упражнения, выказывающие необыкновенную силу и ловкость. Один становится посредине боком, немного наклонившись, а прочие, на бегу, касаясь одною только рукою головы его, перевертываются на воздухе и становятся на ноги, а после и без всякой опоры делают эти воздушные обороты».