История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 | Николай Дубровин | страница 99 | we-believe-russia.ru

Видя, что переписка и переговоры с эриванским ханом не приводят ни к каким результатам, князь Цицианов решился собрать военный совет. 31 августа собрались у главнокомандующего генерал-майоры: Тучков, Леонтьев и Портнягин, полковник Майнов, подполковники: Симонович и барон Клодт-фон-Юргенсбург.

Главнокомандующий предложил собравшимся выслушать документы, объясняющие положение дел и состояние экспедиционного отряда.

– Сообщение с Грузнею прервано, – сказал князь Цицианов, – провиант получить нет никакой надежды, а в войсках его осталось только на три дня и то половинной дачи, исключая 40 четвертей, находящихся в Эчмиадзине. Так как членам совета известны все прочие обстоятельства, не дозволяющие продолжать блокаду, то предпринять ли штурм или отступить от города?

Представив совету то невыгодное впечатление и вредные последствия, которые могут произойти от отступления как в самой Грузии, где привязанность к России не совсем еще укоренилась, так и в умах ее соседей, главнокомандующий высказался за штурм крепости. Но, не желая стеснять приглашенных на совещание, князь Цицианов оставил собрание, предоставив членам совета постановить свое решение. Генерал-майор Тучков, как старший, потребовал, чтобы, начиная с младших, каждый член особо высказал свое мнение. Имея перед собою в несколько раз сильнейший гарнизон, а в тылу многочисленную неприятельскую армию, барон Клодт предложил снять блокаду, признавая штурм невозможным.

– Люди совершенно изнурены, – прибавил к этому подполковник Симонович, – во время похода и осады мы потеряли третью часть отряда; лестницы сделаны так, что их едва могут подымать 70 человек, следовательно, за исключением рабочих, назначенных для подъема и постановки лестниц, останется весьма мало людей для действий.

Полковник Майнов и генерал-майор Леонтьев подтвердили мнение Симоновича и барона Клодта. Один только генерал-майор Портнягин высказался в пользу штурма, доказывая, что отступление представляет большие затруднения при множестве больных, заручной амуниции и недостатке в лошадях. Генерал-майор Тучков также доказывал, что гораздо полезнее снять блокаду, нежели штурмовать, и так как из семи лиц, составлявших совет, только два были в пользу штурма, а пять признавали необходимым снять блокаду, то генерал Тучков и донес главнокомандующему, что совет признает необходимым отступить.

– Хотя я и предпочитаю штурм, – отвечал на это князь Цицианов, – потому что через отступление мы можем потерять Грузию, но должен исполнить мнение большинства.

Главнокомандующий просил, однако же, членов совета подождать подписывать протокол, так как намерен был обратиться ко всему населению города с предложением сдать добровольно Эриванскую крепость. Он отправил прокламацию ханам Эриванскому и Нахичеванскому, ахунам, муллам и всему народу, в которой писал, что Баба-хан не в силах заставить отступить от крепости; что русские не предают огню ни жилищ поселян, ни последнего их пропитания – хлеба, как сделали то персияне. Князь Цицианов предлагал населению города оценить все это и сдаться на следующих основаниях:

1) Ввести русский гарнизон в Эриванскую крепость и на два полка давать провиант.

2) Присягнуть на подданство русскому императору и

3) Платить ежегодно сто тысяч рублей дани.

После сдачи крепости князь Цицианов обещал оставить обоих ханов, ахунов, духовенство и народ при прежних правах и преимуществах; предоставить всем полную свободу вероисповеданий, а находящееся в крепости персидское войско признать военнопленным и передать в распоряжение ханов с тою целью, чтобы они могли выкупить на него свои семейства, находившиеся заложниками у Баба-хана.

Сроком ответа на эти предложения назначен следующий день, 2 сентября.

Эриванский хан запретил объявлять это воззвание народу и писал, что он лично готов на все, но теперь сделать ничего не может. «Не сомневайтесь в моей к вам усердности, – писал Мамед-хан^[471], – но доколе шах находится здесь и семейство мое у него в залоге, невозможно выполнить тех пунктов, кои ваше сиятельство предписываете. Когда шах возвратится, тогда служить вам готов, а ежели к тому приступить теперь, то он семейство наше погубит; полагаю, что вы сего не пожелаете».

С получением этого письма исчезла последняя надежда на сдачу крепости, и потому решено было снять блокаду.

По пробитии вечерней зари, 3 сентября, начали свозить с батарей орудия и число передовых постов было усилено. Движение должно было производиться сначала левым флангом, за которым следовать правому крылу, и, наконец, дождавшись его отступления, должен был отходить и генерал-майор Тучков, стоявший в центре. Отряду Тучкова, как составлявшему арьергард, поручено собрать к себе все войска, находившиеся на постах.

За час до рассвета войска оставили эриванское предместье. Запряженные тощими лошадьми, наши обозы тянулись всю ночь длинною вереницею на протяжении двух верст, по кривым, узким и каменистым улицам. В каждом полку было от 200 до 300 человек больных и множество амуниции, оставшейся после умерших и убитых. Князь Цицианов приказал снять крыши с фур и палаточных ящиков, внутрь которых положена была амуниция, а сверху доски, на которых размещены больные, но как и этого средства было недостаточно, то остальные больные были посажены на драгунских и казацких лошадей.

Ночь была темная; в крепости царствовала глубокая тишина, ничем не прерываемая. Во все время блокады на стенах Эриванской крепости горели всякую ночь до самого утра от пяти до десяти подсветов, и, вместо сигналов, часовые их весьма часто стреляли из ружей; но в эту ночь ничего этого не было; точно вымер весь гарнизон. Нет сомнения, что персияне знали о нашем отступлении, потому что не могли не слыхать шума и скрипа повозок в столь близком от них расстоянии, но они не хотели препятствовать совершению столь желанного для них события. К свету все полки выбрались из садов, устроились и, имея обозы в середине, ринулись по направлению к реке Занге. На дороге был встречен неприятельский пикет, который, сделав несколько выстрелов, отступил. Отряд продолжал свое движение и, переправившись через реку Зангу, расположился лагерем.

На рассвете следующего дня войска выступили к Эчмиадзинскому монастырю, где предполагалась дневка. Неприятель, перед выступлением отряда из лагеря, успел переправиться ниже нашего лагеря чрез реку Зангу, и во время следования тревожил нас выстрелами из орудий, но артиллерия наша скоро заставила его умолкнуть.

5 сентября полки наши дошли до Эчмиадзина, в котором и имели дневку. Князь Цицианов расположился с главною квартирою в самом монастыре, а войска стали лагерем близ оного. Главнокомандующий занимался весь этот день приготовлением монастырского причта и имущества к походу при отряде^[472].

«Во время дневки нашей, – писал Тучков^[473], – 6-го числа я успел осмотреть редкости знаменитого Эчмиадзинского монастыря, столь славящегося во всей Азии.