История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 82

Ермолов приказал повесить нескольких чеченцев, захваченных в плен на хищничестве, а тем селениям, где укрывались хищники, объявить, что если жители примут и станут скрывать их, то селение будет истреблено. В обеспечение же жителей наших селений приказано в каждой станице иметь ночной караул на углах станичной ограды и на выездах; около станиц делать ночные объезды в разное время ночи. Главнокомандующий писал, что исследование нескольких случаев воровства показывает, что казаки сами тому содействуют, а полковые начальники и станичные атаманы не имеют должного надзора. Для побуждения последних к деятельности было приказано, чтобы в тех случаях, когда грабеж будет произведен без всякого насилия со стороны хищников, что докажет бездеятельность охранной стражи, тогда для удовлетворения ограбленного описывать и продавать имение станичного атамана, а его самого сажать в крепость ^[380].

Столь строгие меры вызваны были уверенностью главнокомандующего, что казаки во многом сами виноваты. По словам Ермолова, он нашел у казаков нерадивое отправление службы, отсутствие дисциплины и ослабевшую воинственность, которым предпочтены были частные выгоды начальников, снискиваемые непозволительными средствами. Главнокомандующий нашел «чиновников сих войск, вдавшихся в ябеды и распутства, и некоторых из них даже в участии в воровствах с заграничными хищниками». Злоупотребления всякого рода так вкоренились в них, что Ермолов испрашивал себе власть без высочайшего разрешения лишать по суду офицеров чинов до штаб-офицера. Такая мера была особенно необходима для офицеров-мусульман, из которых многие, имея русские чины, занимались открыто разбоями и грабежами ^[381].

«Довольно, – писал Ермолов генералу Дебу ^[382], – со стороны вашей одного равнодушие к беспорядкам, чтобы подчиненные, в свою очередь, были совсем нерадивы или даже негодны. Поверьте, ваше превосходительство, мне трудно делать подобные замечания генералу, и еще менее умею я повторять их».

В Петербурге не могли понять причины, почему на Кавказской линии происходят хищничества, и начальник главного штаба князь Волконский просил сообщить ему о причинах, побуждающих горцев к враждебным против нас действиям ^[383].

«Набеги и хищничества чеченцев и других народов, – отвечал Ермолов ^[384], – происходят единственно от желания добычи, и других побуждающих к тому причин нет ни особенных, ни новых.

Хищничество не увеличивается, но до приезда моего сюда доносимо было только об одних чрезвычайных случаях; при мне – о всех и малейших даже происшествиях, отчего и кажутся набеги и шалости чаще случающимися. С того времени, как часто возобновляющаяся язва между собственными народами, угрожая Кавказской линии, заставила принять строгие меры осторожности и убегать сообщения с ними, войскам, на кордоне стоящим, запрещено переходить за границу, и потому хищники не боятся уже преследования и наказания, которое прежде состояло в разорении жилищ и отогнании табунов и много воздерживало от шалостей. Если же преследовать войсками, то надобно непременно выдерживать их для очищения в карантине и на то время многие места по кордону оставить слабыми, ибо для преследования со многих пунктов войска соединяются вместе. Боязнь подвергнуться чуме, конечно, заставляет нас терпеть некоторые потери, но они ничто в сравнении с теми выгодами, которые та же чума нам доставила. Она сильный, до сего весьма воинственный и опасный народ кабардинский уменьшила, конечно, не менее двух третей, и мы, вместо чувствительной прежде потери войск и не менее жителей, теряем теперь людей сотую долю, а скота, отгоняемого ими, конечно, не более как и прежде.

Кабардинцев, думал я, употребляя способы убеждения и кротости, склонить к жизни спокойнейшей, но, видя, что народ сей, столь гнусный и подлый, как и чеченцы, равно легко возобновляющий и разрушающий клятвы в верности, прибегнул я к мерам строгим. 3-го числа сего месяца одно из селений кабардинских, весьма близко к границам нашим лежащее, гнездо разбойников и вечной почти чумы, приказал я истребить. Отряд войск ночью пришел к оному; на рассвете объявлено жителям, чтобы они с женами и детьми своими, также с драгоценнейшим имуществом, удалились. Селение было сожжено, многочисленные табуны лошадей и скот взят весь на удовлетворение пограбленных жителей разного звания Кавказской линии. С обеих сторон не сделано ни одного ружейного выстрела.

С 1812 г., когда в последний раз были в С.-Петербурге депутаты от кабардинского народа, щедро государем императором облагодетельствованные и награжденные, гнусный и подлый народ сей не уменьшил своих разбоев и хищничеств и претензии на них, жителями Кавказской линии объявленные и в известность приведенные, простираются до ста тысяч рублей. Уверяю ваше сиятельство, что я никаких депутатов от народа столь гнусного не дерзну представить перед лицо моего государя. Теперь я содержу их в страхе жесточайшего наказания (которого употребить средств не имею) и угрожаю отобранием имеющихся у них грамот наших государей и объявлением изменниками и нарушителями клятвы.

С чеченцами, народом сильным, живущим в состоянии совершенного равенства, не признающим никаких между собою властей, а потому и зависимости, употребляю я единственное средство – терпение и решился на оное до 1820 г., зная, что до того времени надобно сносить и досады, и потери, но за все то они заплатят впоследствии и будут принуждены обратиться к жизни спокойнейшей, усмирены будучи недостатком самых первых потребностей. Сего народа, конечно, нет под солнцем ни гнуснее, ни коварнее, ни преступнее. У них и чумы не бывает».

Принимая меры к прочному утверждению своего влияния среди горцев, Ермолов не скрывал трудности в разрешении предстоявшей ему задачи и не торопился ее исполнением. Постепенно и исподволь он принимал ряд мер, клонившихся к стеснению горцев и к прекращению хищничеств.

Это огромная крепость, говорил Алексей Петрович, смотря на громады гор: надобно или штурмовать ее, или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого, и успех неверен, так обложим же ее.

Решившись на последнее, главнокомандующий приступил к устройству траншей в виде крепостей и укрепленных линий.

«Если в нынешнем 1818 г. чеченцы, – доносил Ермолов ^[385], – час от часу наглейшие, не воспрепятствуют устроить одно укрепление на Сунже, в месте, самом для нас опаснейшем, или, если возможно будет успеть учредить два укрепления, то в будущем 1819 г., приведя их к окончанию, живущим между Тереком и Сунжею злодеям, мирными именующимися, предложу я правила для жизни и некоторые повинности, кои истолкуют им, что они подданные вашему императорскому величеству, а не союзники, как они до сего времени о том мечтают.