История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 85

Известно было, что без пособия и укрывательства самих владельцев горцы не могли проезжать от реки Сунжи, и потому по всему пространству своих земель владельцы должны были иметь постоянные караулы. Если же затем, по исследованию, окажется, что жители беспрепятственно пропустили хищников и не защищались, «то деревня истребляется, жен и детей вырезывают».

«Таким образом, – писал Ермолов ^[397], – жители, по-прежнему продолжая воровство и разбои, непременно истреблены будут, или от них зависит, занимаясь спокойно хозяйством и проводя жизнь в тишине, пользоваться богатою землею и всеми выгодами, и русские не только не сделают ни малейшей им обиды, но готовы оказать пособие, обогащая их торговлею и свободным сообщением. Предупреждаются владельцы, что через десять дней караулы должны быть на своих местах и строго осмотрены будут».

Крутые меры главнокомандующего не нравились горцам. Русский топор, расчищавший на пушечный выстрел пространство вокруг крепости Грозной, произвел значительное волнение в Чечне и даже в Дагестане. Горцы сознали, что не ружье и пушка, а топор покорит их. Чеченцы не опасались разорения своих скромных хижин, постройка которых им почти ничего не стоила, но они страшились за свои поля, луга и скот. Захват скота и уничтожение полей с проведением просек становились более легкими для русских войск. Чеченские депутаты просили помощи, и горцы собрались на совет, приглашая присутствовать в нем шамхала Тарковского и уцмия Каракайтагского, как ближайших своих соседей. О первом они знали как о лице, преданном России, но слабом и не имеющем власти над подданными, а второго надеялись склонить на свою сторону. Ни тот ни другой не воспользовались приглашением и отклонились от участия в собрании: шамхал – как человек, действительно расположенный к России, а уцмий – как человек, находивший временно выгодным показать себя нашим сторонником. Владения, подвластные уцмию, состояли из двух частей: верхнего и нижнего (терекеме) Кайтага, и граничили на севере с шамхальством, на востоке прилегали к Каспийскому морю, на юге соприкасались с Табасаранью и на западе с Казикумухским ханством. Число жителей, подвластных уцмию, достигало до 20 000 дворов.

Адиль-хан, уцмий Каракайтагский, был человек крайне беспокойный, желавший самовластия, независимости, не признававший над собою никакого контроля, не любивший надзора и недоброжелательный России. Он содержал на жалованье хищников, вторгавшихся в наши границы, и снабжал всем необходимым бывшего владетеля Кубинского Ших-Али-хана, за измену выгнанного из ханства.

Узнав, что Ермолов в самом непродолжительном времени думает объехать Дагестан и что при нем будет значительный отряд войск, уцмий боялся, что его потребуют к расчету за все изменнические поступки. Мало того, он знал, что главнокомандующий поручил генералу Пестелю, бывшему окружным начальником в Кубинской провинции, зорко следить за поведением Адиль-хана и разузнать, как принято будет народом, если бы русское правительство заменило уцмия другим лицом. Для этого достаточно было знать только мнение жителей города Башлы, «которого поступки служат земле примером».

Народ, подвластный уцмию и известный под именем терекеме, живший поблизости Дербента в одиннадцати деревнях, раскинутых на плоскости, перенося жестокости и притеснения Адиль-хана, открыто заявлял, что, с прибытием Алексея Петровича в Дагестан, будет просить о принятии его во всегдашнее управление России и об избавлении от власти уцмия. Следуя примеру жителей этих деревень, и самый город Башлы думал сделать то же.

Башлинцы были недовольны Адиль-ханом за то, что, после смерти своего брата Али-хана, он истребил всех его родственников и приверженцев, с единственною корыстною целью присвоить себе их имения.

Гонение родственников покойного брата и жестокое обращение уцмия с своими подвластными заставили племянников его, Эмира-Гамзу (17 лет) и Исей-Бобу (14 лет), бежать к аварскому султану. Зная, что достоинство уцмия, по закону страны, должно перейти к старшему в роде, т. е. Эмиру-Гамзе, и уверенный, что после смерти его народ ни в каком случае не захочет признать сына его уцмием, Адиль-хан решился устроить это при жизни.

Сговорившись с шамхалом Тарковским, уцмий женил своего сына Хан-Мемед-бека на дочери шамхала, а вслед за тем объявил, что сам отказывается от носимого им звания в пользу своего сына, которого отдает в опеку шамхала.

Ловко задуманный план первое время ставил в недоумение многих: никто не мог объяснить причины, служившей побуждением к столь крутому повороту в поведении Адиль-хана. Из явных врагов России он сделался вдруг ее сторонником. Не останавливаясь на этом и пойдя далее, уцмий дал ключ к разгадке.

Не скрывая своего прежнего нерасположения к России, Адиль-хан, чтобы вкрасться в большую доверенность, писал Ермолову о своем сожалении, что до сих пор не видал будто бы всей благости русского правления. Теперь же, видя это и желая оставаться верным России, передает управление народом сыну своему, под надзором тестя его, шамхала, в искреннем расположении которого русское правительство не может иметь причины сомневаться. Самому же оставаться правителем он считал бесполезным и даже вредным, на том будто бы основании, что дал покойному брату страшную клятву: «Чтобы не въезжать в заведываемые Россиею города, не только Кизляр и Тифлис, но даже и в Дербент; а если хотя в один какой-либо город въедет, против заклятия, им сделанного, то должен лишиться даже жен своих» ^[398].

«Согласно с этою строгою клятвою и обетом, – писал Адиль-хан Ермолову ^[399], – я до сих пор не являлся к русскому начальству и не явлюсь в подвластные России владения. Между тем я имею и то в виду, что подобный образ поведения не может послужить никому в пользу, а, напротив, бросит на меня тень измены, вражды и послужит, наконец, к моему уничижению».

Хотя клятва Адиль-хана и не была простою выдумкою, но азиятцы вообще не придают никакого значения нарушению ее. И Адиль-хан ссылался на клятву только тогда, когда его требовали в Дербент для объяснений, из боязни быть там задержанным, но готов был видеться с русскими в чистом поле, где он мог вести переговоры, окруженный многочисленною свитою. Так, он имел, в разное время, свидания с генералами князем Орбелиани, Тихоновским и Пестелем, но не ближе, как за три версты от Дербента. Вооруженный с ног до головы и в панцире, Адиль-хан выезжал на свидание, имея каждый раз при себе не менее 500 человек вооруженной свиты.

Как уцмий, так и шамхал Тарковский посылали письмо за письмом Ермолову, прося его признать замену и утвердить уцмием Хан-Мамед-бека, а его, Адиль-хана, уволить в Мекку на богомолье. Сообщая главнокомандующему, что Адиль-хан решается сложить с себя звание уцмия, обратиться к уединению и посвятить жизнь молитве, шамхал Тарковский прибавлял: «Ныне поручает он своего сына милости Бога, а затем покровительству России и моему попечению, как моего зятя, дабы я направил его на путь той же преданности, с какою служу сам России, и дабы всякий раз, когда я отправлюсь в Дербент, или Кубу, или в другое какое место, его сын сопутствовал мне и во всем держал себя согласно моим советам и указанию, не отступая от них ни на волос».