Кому на Руси жить - читать онлайн книгу. Автор: Константин Кудряшов cтр.№ 66

Черт! Прав был Вендар, ну и дружина! Только жигана с нервным тиком на всю харю и не хватало…

— Спать отправляйся, — говорю я Шише. — Как стемнеет подойдешь ко мне за указаниями.

Ночь и первый день проходят тихо и умиротворенно, словно и нет никакой напряженности между конфликтующими партиями. По моему поручению Рыкуй с Шепетом провели тайный опрос части городского населения и выяснили, что людям в основном наплевать кто будет боярствовать в Вирове. Открыто против Рогволдовой воли не пойдет никто и помощи нам больше ждать неоткуда. Сами заварили, самим и хлебать.

Косорылый Шиша оказывается не в пример полезнее мелких шпионов. Утром второго отведенного нам дня, после очередного ночного дежурства у вражеского стана, докладывает, будто на Минаевом подворье творятся чудные дела. С приходом глухих сумерек кишит там непонятный народ. Кто-то уходит, кто-то приходит, перетаскивают что-то. А вот гриди полоцкой у Миная нет. И лошадей их нет. Ушли? Вряд ли, не доведя дело до конца, Минай позволит им покинуть Виров. Пошли навстречу Буру, чтобы задержать его возвращение? Это самый правдоподобный вариант. Мог бы иметь право на существование, будь Бур уже где-нибудь поблизости. Тут если по реке до Полоцка, говорят, дня три-четыре ходу. Плюс проведенное время в самом городе, да обратный путь. Итого около десяти дней. Минимум — неделя. Нет, рано для засады. Скорее всего перекрыли все выходы из города с приказом злопамятного Миная никого из моего разбойничьего десятка живым не выпускать.

Утром погода портится. Прохладный северо-восточный ветер потянул еще вечером. Окрепнув за ночь, к рассвету он приволакивает за собой черный фронт во все небо. Из низких, сплошных, без единого просвета туч, косой стеной лупит ливень. Мгновенно образовавшиеся в рыхлой пыли лужи закипают от быстрых, тяжелых капель. Исходя дрожащей рябью, начинают шириться, вбирать в себя бухнущие водой следы копыт и тележные колеи. На усадебном дворе растет озеро с дрожащей на ветру костлявой конструкцией колодезного журавля посередине.

Все живое шустро прячется под крыши и навесы. Мы с Гольцом, Невулом и Шепетом с началом ливня укрываемся в тереме. Липнем к окнам большой горницы лицезреть разгул стихии.

Снаружи очень неприятно. В сером воздухе мечутся сбитые ветром и ливнем листья, солома, ошметки разного мусора. Все это очень быстро прибивается холодными струями к земле у подножия частокола на южной стороне периметра ограды. Ветер пригоршнями с шумом швыряет в слюдяные окна крупные дождевые капли.

Смазливая, румяная девка чернавка приносит нам горячего сбитня и пряников. С улицы забегают в набухшей влагой одежде Козарь и Рыкуй. Топают грязными сапожищами по отскобленному до бела деревянному полу, встряхиваются как псы после купания, разбрасывают вокруг себя водяную пыль.

— Сторожей расставил? — спрашиваю Рыкуя, ревниво наблюдая как тот жадно цапает еще теплый пряник из общей мисы.

— Расставил, — отвечает, шумно проглатывая разжеванный кусок. — Я накидки им наши выдал. Сушиться вот только негде… Прикажи, Стяр, баню что ли растопить, заодно и помоемся.

«Баня это хорошо!» — думаю. Не помню когда сам мылся. Хотя, нет, помню… Душ принимал перед тем как отправиться в тот чертов шалман. Здесь только в реке купался, мимо бань проходил несколько раз. Они тут исключительно «черные», представляют собой неглубокую полуземлянку со срубом в несколько венцов, с низкой дверцей, в которую чуть ли не на карачках. Посередине — очаг, камнями обложенный, да кадка с водой. Горячий дым выходит наружу через продухи в крыше, вместо привычных мне полатей в два яруса, греются на обычных лавках, водичку на жаркие камни поплескивая… Эх! Славно бы баньку…

С тех пор как боярыня Любослава отшила Миная и снова ударилась в затворничество, я принял на себя всю полноту власти в боярской усадьбе. Ранг десятника обязывает блюсти должный порядок и не допускать анархии. Я и ключи от кладовых у Рыкуя отобрал, нечего без моего ведома шарить, у меня там казна, как никак. Потребует боярыня, да хоть тот же Завид, когда очнется, отдам без звука, а пока — я здесь хозяин. Так что баньку истопить приказать могу влегкую…

В горницу вваливается встревоженный, мокрый до нитки Липан. Утерев лицо широченной ладонью, сообщает, что улыбчивого до неприличия Шиши до сих пор нет. Давно бы ему вернуться, два предыдущих раза к этому времени всегда бывал уже в усадьбе с обстоятельным рассказом о том, что ему удалось наползать за ночь вокруг дома Миная, а сегодня все никак не придет.

Таким взволнованным я Липана еще не видел. Даром, что здоровый как динозавр, внутреннюю тряску не так уж и заметно.

— Непогоду пережидает где-нибудь, — говорю, дабы сбить градус напряжения. — Или загулял твой Шиша, пропьется — притащится, не переживай, садись-ка лучше закуси пряничком.

Липан в ответ головой качает, уж он своих парней знает как старик нажитые годами болячки, если не прибыл Шиша вовремя, значит что-то с ним стряслось.

Махнув на нас рукой, Липан выходит из терема, с треском лупит дверью.

Шум дождя начинает потихоньку стихать и, отбив последнюю заторможенную дробь, скоро совсем смолкает. Измученная засушливым летом почва жадно впитывает влагу, лужи тают на глазах, ползут куда-то выбитые дождем из утоптанной супеси длинные, истонченные черви.

Нахожу Тихоньку и склоняю к полезному труду: пусть сбегает, поглядит что там у Миная да как, заодно Шишу поищет, нечего по терему слоняться без дела и присмотра.

А без присмотра потому, что первую половину своей пока еще короткой жизни провел Тихонька с мамками и няньками на женской половине терема, вторую содержался уже при отце. Был у Тихоньки и свой пестун — специально приставленный для воспитания будущего воина зрелый и мудрый муж. Того дядьку Бур с собой в посольство забрал, а матери сейчас не до него, вижу — мается боярский отпрыск без наставлений старших товарищей, вот и прибрал его к рукам от греха.

После принятия полуденной пищи в трапезной снова отправляюсь к бабке Данье. Она заменяет мазь на какой-то резко пахнущий бальзам и долго втирает сильными пальцами в мое многострадальное копыто. Бинтует уже не так туго и говорит, что через день-другой смогу осторожно наступать, пробовать ходить на двух ногах, а не на ноге и палке.

Еще одна хорошая новость — только что оклемался Завид. Сегодня ему впервые после операции вместо смоченной в молоке и меде тряпичной соски дали пожевать хлеба.

— Выдюжил, — со вздохом облегченья говорит Данья. — Хвала Роду! И Дохоту! Ну что за знахарь у нас, цены ему нету! Не прознал бы князь — заберет к себе!

Чтобы Завиду встать с ложа речи пока не идет, потеряно слишком много сил. Живет по эту сторону Кромки и то ладно…

Вернувшиеся к вечеру голодные и мокрые Тихонька с другом докладывают, что на дворе у Миная все спокойно, все идет своим чередом, ровно так, как и шло два до этого. Ничего нового или необычного они в светлое время суток там не наглядели. Гриди полоцкой как не было, так и нет, болтается пяток урманов да малочисленная дворня по своим обычным делам снует. Изредка приходят какие-то дядьки, заскакивают ненадолго в дом и почти сразу уходят.