Хороший сын - читать онлайн книгу. Автор: Роб ван Эссен cтр.№ 18

Однажды они показали нам фотографии, которые служили основой дляих мини-реконструкций. Вот чем мы сейчас занимаемся, сказали они. Жуткие фотографии убитой проститутки: она лежала спроломленным черепом накровати вкомнатушке, где принимала клиентов; оттого, что фотографии были черно-белые, эффект только усиливался– отних веяло безысходностью, тотальным одиночеством, полным отсутствием жизни иличувства, какбудто нет больше никакой надежды, словно все будет плохо, словно все итак уже плохо; они меня сильно потрясли, нояне подал виду. Только после того, какя увидел эти фотографии, мне стало понятно, илия думал, что мне стало понятно, чем занимаются эти следователи вотставке икак это дляних важно. Загоды службы они сталкивались сподобными сценами постоянно, иэти дела, особенно если преступника так ине нашли, навсегда застряли вих памяти. Пофотографиям они выстраивали трехмерные модели, ина каком-то этапе этого процесса голое, бессмысленное горе этих фотографий смягчалось ипоявлялось что-то, что, несмотря наприсутствие крови итрупов, располагало ксебе, вчем было какое-то целомудрие. Фотографии засели уних вголове, они строили макеты, чтобы буквально приютить там свои старые воспоминания, внесебя, вэтих проекциях. Врядли таким образом они моглибы найти новые улики, неэто было главное; нам сЛенноксом виделся вэтом масштабный идлительный процесс проживания травмы, вкотором реальный мир уменьшался доразмеров кукольного дома.

Незнаю, могли я вто время все это сформулировать, нопримерно так я идумал ииз-за такой интерпретации приписывал экс-полицейским некоторую трагичность, которая хорошо ложилась намое настроение того периода жизни исоответствовала той мрачной музыке, которую я тогда слушал. Я был молод ипытался казаться мудрее, чем был насамом деле, ивел себя снисходительно-учтиво; откуда это взялось– дляменя загадка, этому вполне можно былобы посвятить отдельное исследование, «Учтивая снисходительность впозднеподростковом возрасте», но, наверное, пусть его напишет кто-нибудь другой. Водин прекрасный момент я стоял удлинного стола инаблюдал заработой отставных следователей, кому-то изних удалось добиться того, чтобы горел фонарь наАхтерхрахт, ивсе испытывали тихую радость поэтому поводу, настоле втот день стояло несколько макетов, ия сказал: все это так удивительно инеповторимо, надо будет отдать это вмузей. Итут (какя сейчас понимаю) что-то изменилось: словно втот момент начали тикать часы, будто это мое замечание запустило механизм отсчета, положившего конец безвременью исамоцельному бытию иобозначившего переход кбытию присваивающему, меняющемуся, конечному; уменя наглазах убывших следователей опустились плечи, какбудто иони вдруг спросили самих себя: ачем это мы тут занимаемся? Я увидел кактикающие часы отсчитывали наши последние дни набывшем хлебозаводе изавершали период разъездов сЙоханом; часы тикали, Йохан упал слестницы, ездить заархивами теперь стали другие, атам ипришло время сдачи вэксплуатацию последнего изновых запасников, того, что выходит окнами наженское общежитие наулице Рюстенбюрхердварсстрат.

Глава3

Женское общежитие небыло, вообще-то, полностью женским, ноюноши внашей схеме игнорировались. Однако сначала вот очем. Йохан Штраус свалился слестницы, когда мы вдоме упрестарелого общественника где-то врайоне Ауд-Вест забирали архивные документы Объединения детских площадок «Вмесвесигр» (Вместе весело играть). Это название я незабыл, потому что тогда мы втроем ездили заархивом впоследний раз. Йохан спускался вниз сполной коробкой папок-регистраторов, распухших отвлажности, когда уковровой дорожки налестнице сорвались крепления. Я шел заним следом ивидел, какон сгрохотом кувыркается полестнице, странное зрелище– казалось, он изобрел новое средство передвижения, нопока что освоил его недо конца. Внизу он впилился вдверь, иу него причудливо вывернулась нога, что выглядело еще более странно, ачерез секунду он побелел какмел. Я так истоял скоробкой вруках. Уменя вкоробке тоже лежали регистраторы, свеселым узором семидесятых годов наобложках. А, опять эта дорожка?– откуда-то сверху крикнул пожилой активист. Мне было неспуститься, потому что Йохан заполнил собой весь проход, икоробку поставить тоже было негде. Вернувшись совсей поклажей вгостиную активиста, я сказал, что нужно вызвать скорую. Леннокс выронил свою коробку изрук ипошел вниз смотреть. Да!– крикнулон. Вызывайте! Старик начал трясущимися руками перелистывать пожелтевший телефонный справочник.

Леннокс поехал сЙоханом вбольницу, ая позвонил вархив сообщить, что случилось, ипопросить кого-нибудь приехать замашиной, потому что уменя небыло прав. Потом я отправился наАмстелдейк. Когда я вернулся, был какраз перерыв накофе. Коллеги сдилдо-стола уже знали, что произошло, нохотели услышать рассказ очевидца. АЛеннокс где? Поехал вбольницу. Ха, могбы заодно попросить исправить свой нос. Вобщем ицелом они восприняли это довольно легкомысленно, ноЙохан все невозвращался: перелом оказался очень сложным, ктомуже вбольнице унего обнаружили очень неприятную форму саркомы кости; короче, когда он вернулся, он уже ездил вкресле инога унего была только одна. Мы сЛенноксом навещали его вбольнице, ноне знали, что говорить. Какдела, кактвоя нога? Итак понятно, каку нее дела: ее отрезали. Аеще однажды вовремя перерыва мы всем архивом расписывались вогромных размеров открытке спожеланиями скорейшего выздоровления. Налицевой стороне была нарисована медсестра вхалатике напару размеров меньше, чем нужно, вруках укоторой был гигантский шприц. Она еще что-то смешное говорила, непомнючто.

Поездки взял насебя другой архивариус, пофамилии Схитман. Занашим столом его, конечноже, прозвали Шитман, походя, снебрежностью, граничащей уже сбуддийским отделением отпривязанностей. Шитман взял себе других попутчиков. Нас сЛенноксом он невыбрал, наверное, потому, что думал, что это мы наградили его таким прозвищем, какраньше Йохана,– хотя уже поуровню второго прозвища можно было догадаться, что он неправ.

Набывший хлебозавод после истории сЙоханом мы тоже почти перестали ездить. Большую часть времени мы проводили наАмстелдейк, где расставляли документы вновых запасниках. Дневной свет вних почти непроникал, накаждом этаже было отсилы три узких окна, устремляющихся вверх наподобие бойниц. Упоследнего изпостроенных корпусов бойницы выходили надетскую площадку сгоркой ишведскими стенками, закоторой стояло студенческое общежитие. Мы его знали, сдругой стороны его окна смотрели наРюстенбюрхердварсстрат, покоторой мы сЛенноксом проходили мимо каждый раз, когда вовремя обеда шли заминдальными коржиками. Там перед входом стояло столько велосипедов, что потротуару было непройти, приходилось выскакивать напроезжую часть, что каждый раз вызывало унас легкое мимолетное раздражение, нокроме этого никакой роли внашей жизни общежитие неиграло. Однако изокон нашего нового здания нам было видно его состороны двора.

Когда однажды утром я вполном одиночестве собирал стеллажи вновом здании– работа ответственная, потому что было уже утверждено, какие архивы здесь будут храниться, иуже высчитана требуемая высота каждой полки,– то вовремя небольшого перерыва оказался уузкого окна. Я бездумно пялился надворовый фасад общежития, каквдруг выцветшие шторы заодним изокон раздвинулись. Общежитие находилось отнашего здания нарасстоянии метров пятидесяти– тоесть нельзя сказать, что прямо уменя перед носом,– новсеже я увидел: шторы раздвинула девушка, высокая девушка сосветлыми волосами, водних трусах ифутболке, апотом она развернулась и, покачивая бедрами, отошла отокна, всерый полумрак своей комнаты.