Спаситель - читать онлайн книгу. Автор: Иван Прохоров cтр.№ 40

Поначалу Мартемьян скрипел зубами от злости и на правах бывшего приятеля глядел на Овчину, который сидел в первой телеге рядом с возницей.

—Укороти безобразие!— потребовал он, обращаясь к нему, когда казаки впервые довели до слез его дочь, но Овчина лишь отвернул каменное лицо к дороге.

Теперь уже Мартемьян сам был близок к потере сознания, как ни крепок он был духом, тело его сдавалось. Даже шедший рядом выносливый Садак то и дело спотыкался. Конные стрельцы нет-нет да и клевали носами в седлах — по всему назревал привал. Только ехавший впереди зоркий стрелецкий десятник в овчинном ергаке, который он отобрал у Мартемьяна Захаровича, казалось, не поддавался усталости и нетерпеливо оглядывался на замедляющуюся процессию. Он же хотел устроить привал у разъезда и торопился проскочить сосновый отъемник.

—А ну не скучите!— ругался он на просивших привала казаков, и поскакивая на своей крепкой лошаденке вокруг обоза, приводил всех в чувство — кого словом, а кого плеткой. Тогда обоз ускорялся, но через полчаса снова приходилось повторять процедуру.

В очередной такой обскок голос подал Овчина:

—Телега.

Десятник выскочил на лошади вперед обоза, приподнялся в стременах, приложил ладонь ко лбу.

Впереди, в сотне саженей, где дорога просаживалась в низину лежала на боку телега без колеса, почти целиком перекрывая сужающуюся дорогу.

—Карбыш, сведай!— приказал он горбоносому стрельцу подле себя и тот поскакал вперед. Обоз тем временем продолжал свое неспешное движение.

—Во еже ость поломало?— предположил Овчина.

—Закосните,— махнул десятник, напряженно вглядываясь вперед, и крикнул ускакавшему стрельцу,— чего малакаешься?!

—Мертвец тута!— крикнул от перевернутой телеги горбоносый, слезая с коня.

Расстояние сокращалось и уже все видели, что на дороге облокотившись спиной о телегу действительно сидел залитый кровью труп. Удар, оборвавший жизнь, судя по всему, пришелся в голову — она была буквально черна от крови, так что лица не видать.

Нетерпеливый десятник нахмурился и отделившись от обоза легкой рысью пошел вперед, но в этот момент его шею насквозь пронзила вылетевшая из леса стрела.

Это произошло так внезапно и стремительно, что в первые мгновения почти никто ничего не заметил, а те, кто заметили, не сразу поняли, что случилось. Овчина, сидевший вместе с возницей на передке ведущих саней все еще смотрел на труп, над которым склонился горбоносый стрелец. Внезапно эту картину загородила лошадь и сползающий с нее десятник со стрелой в шее. Следом он увидел, как «труп» уже стоит на ногах и быстрыми резкими движениями бьет горбоносого ножом в живот. В ту же секунду в правое ухо влетел тихий воздушный звук — как будто кто-то, закусив нижнюю губу резко выдохнул. На плечо ему тяжело облокотился возница со стрелой в шее и только тогда Овчина, наконец понял, что к чему.

Позади раздались короткие отрывистые крики, в которых разом — и паника, и запоздалый сигнал. Овчина обернулся, увидел людей, вооруженных пищалями и мушкетами, спускавшихся в низину с лесистых склонов с обеих сторон дороги. Сторожевые стрельцы и казаки на лошадях закружились на месте, остальные, попрыгав с саней бежали во все стороны. С криками смешались трескучие звуки пальбы. От орудий подымался дым. Лошадь без возницы испугавшись выстрелов двинулась к лесу, но уперлась в канаву. Овчина соскочил с саней и присел у ее ног, понимая, что бежать некуда. Ему открылась вся нехитрая бойня. Пищали и мушкеты в основном только ранили сторожевых — они орали, катаясь в кровавом снегу, некоторые ползли, но страшнее всех косил невидимка, запускавший стрелы. С тихим свистящим «выдыхом», сводившим Овчину с ума, стрелы находили свою цель повсюду — где бы она ни пряталась, в каком бы положении ни была — в канаве, за санями, на лошади и под лошадью. Овчина невольно подумал — увидит ли он стрелу, которая полетит в его сторону?

Пальба прекратилась, когда из-за сосны на вершине вышел человек в черном ладном тулупе со стоячим воротом и сапогах, отороченных мехом. Он коротко взмахнул рукой. Овчина узнал Завадского. Рядом с ним, вальяжно спускавшимся к дороге, легко шел — будто парил стройный темноволосый воин в коротком войлочном кафтане и мягких черных сапогах.

В руке воин держал лук, который в следующее мгновение легким движением забросил в колчан за спиной, после чего не менее легко выхватил из-за пояса короткий турецкий топорик и на ходу метнул его в голову корчившемуся стрельцу на дороге, прекратив его судороги. Проходя мимо, он также не останавливаясь выхватил топорик обратно, после чего остановился, посмотрел на сторону и скривив лицо, страшно затряс им.

Сущий дьявол в услужении у раскольщика!— подумал Овчина. И, судя по всему, не только он думал так — остальные раскольники одновременно с ужасом и восхищением смотрели на таинственного спутника Завадского. Лишь такая невероятная ловкость и легкость в искусстве умерщвления способна свести эти крайности человеческих чувств.

Между тем пленников расковали. Завадский обнял Мартемьяна Захаровича и тот сразу же направился к семье, прятавшейся за последними санями. Также молча он коснулся всех, после чего своей торопливой медвежьей развалкой, подошел к Бесноватому, жестом попросил у того топорик. Овчина, которого поставили на колени и держали на прицеле двое мушкетеров, напрягся. Часть дороги была скрыта от его глаз санями, а между тем там был жив еще раненый в живот губастый казак Кузька, который мучил его дочь всю дорогу.

—Амо плизанулась, падла?— сказал ему Мартемьян Захарович, замахиваясь топором.

Овчина не видел происходящего за санями, но слышал чудовищный душераздирающий ор и видел, как брызги крови все кучнее окрашивают лицо, руки и грудь бывшего приказчика, пока он раз за разом обрушивал топор. Казалось, что это тянулось вечно. Все молча наблюдали. Наконец, Мартемьян Захарович остановился, тяжело дыша, утер рукавом лоб, плюнул на изрубленные перед собой куски, и поворотив голову посмотрел круглыми глазами на Овчину. Взгляды их встретились.

У Овчины со страху выстрелило в сердце, но он не показал виду. Спокойно смотрел как бывший начальник подошел, положил ему на плечо густо измоченный кровью топор, от которого разило тошнотворной вонью.

Озверелые глаза на забрызганном кровью лице не оставляли шанса, и в это мгновение на плечо Мартемьяна Захаровича легла рука Завадского.

Овчина закрыл глаза и только теперь понял, что скороговоркой повторял про себя заученную в детстве молитву.

* * *

Семью Мартемьяна Захаровича с пятью староверами отправили в новую обитель «братьев и сестер» — Храм Солнца. С Завадским оставалось еще около пятидесяти человек.

—Еже теперя, брат?— спросил Мартемьян Захарович.

—Для начала вернем свое.— Ответил Завадский.— Оружия только маловато.

—Буде оружие,— уверенно сказал Мартемьян, и Филипп с удивлением на него посмотрел.