В Сибирь! - читать онлайн книгу. Автор: Пер Петтерсон cтр.№ 17

— Наверняка в ночь, когда погиб Данцигман, было так же. Он просто испугался. Он думал, он знает, где что, а тут все смешалось, хаос. Ну-ка, сестренка, закрой глаза руками, повернись три раза вокруг себя, а теперь скажи, где дорога домой?

Я сделала, как он велел, я так крутилась, что едва не упала, потом открыла глаза и стала таращиться вокруг.

— Не знаю.

— Поэтому всё возможно.

Он все ощупывал воздух выставленными вперед руками, будто сомневаясь, куда нам идти, а потом принял решение и дал отмашку:

— Давай-ка попробуем эту дорогу. — Но я думаю, что он притворялся. Мы повернули направо, и мне показалось, что я узнала очертания дома Торденшёльда на Скиппергате, которая вела назад туда, откуда мы пришли, только тянулась восточнее и ближе к порту. Мы семенили мелкими шажками, чинно — как на похоронах, подумалось мне; неожиданно заголосила сирена туманной опасности, сообщая, что неукротимое, грубое испарение одолело все преграды; у меня щекотало в животе, тяжелый мокрый воздух противно лип к лицу, и меня трясло, хотя пальто было теплым и закрывало колени.

— Холодно, — пожаловалась я.

— В Испании холоднее.

— Что ты выдумываешь. В Испании зреют апельсины.

— Но не в горах. Там грунт такой смерзшийся, что невозможно окопаться, и фашистские истребители отстреливают людей как мишени в тире. В Одиннадцатом батальоне осталось так мало оружия, что новые бойцы должны ждать, пока убьют товарища, чтобы забрать его винтовку.

Я попыталась заполнить туман мужчинами в форме в заледенелой Испании, но туман остался пустым туманом.

— И знаешь, о чем они пишут домой?

— Нет.

— Они мечутся как вороны на снегу, почти без оружия и с подмороженными задницами, а пишут: "Шлите больше шоколада!" Дьявол! Слушай, давай ограбим магазин? Вон хоть фру Сандбьергс с Фелледвей, свинья еще та, зато все полки забиты шоколадом. — Он режет туман руками, он забыл опустить их, потом оборачивается, делает шаг назад, и я спрашиваю:

— Ты б хотел поехать?

— Конечно.

Он не дорос, я знаю. Если напрячься, то видно торчащие из тумана иглы башенных кранов на верфи, слышно эхо наших шагов по брусчатке и понятно, что все-все кругом старше нас обоих, а все, что было нашего, ушло в землю, похоронено и позабыто — все, кроме голоса Еспера. Я зажмуриваюсь, и вечер наполняется итальянскими бомбардировщиками, взорванными мостами, черным дымом, серыми обломками на посеревшем снегу и домами без крыш под сероснежным небом; тут живет коричневая портупея генерала Франко и города Харама, Гвадалахара, Брунете и развалины Теруэля, а в снегу повсюду — останки черных убитых лошадей; и Еспер, тоже убитый — на снегу, рука закоченела в победном жесте: "Viva la Muerte!", верной дорогой идем, сестренка, мы скоро вернемся.

Но никто никогда не возвращается назад, и ведь кто-то ждет винтовку Еспера?

Мне стало нехорошо, и я сказала:

— Еспер, мне нехорошо, мне надо посидеть. — Я присела на лестнице неизвестно где стоящего дома. Его стены сочились холодом, но я расстегнула пальто у ворота и стянула шарф. Наверно, меня вырвет, подумала я, и тут же вытошнила на землю сбоку от лестницы грубые комки молока. Это было больно: они расцарапали горло; и я стала думать о дедушке в хлеву, об Ирме в красном платье и о Лоне в красном платье; лиц обеих не видно в том зеркале в темной комнате, которая суть весь мир, и я заплакала.

— А что, платье у меня действительно синее, — проговорила я громко и почувствовала, как поднимается злость; меня снова вырвало и сразу же стало легче, но еще холоднее.

— Я мерзну.

— Да ты вечно мерзнешь. И что ты будешь делать в Сибири? Давай лучше со мной в Марокко. Мы уедем, как только кончится война.

— В Сибири все иначе. Не как здесь, у них другая одежда и теплые бревенчатые дома. Уж не говоря о том, что Марокко — родина Франко, я сама читала.

— Да не в фашистское Марокко, а в арабское, дурища. Я еду в Мекнес и Марракеш, в то Марокко, где караваны и смуглолицые люди.

— Не забудь прислать открыточку с видами, — засмеялась я, обтирая рот. Он наклонился, туго повязал мне шарф, поправил берет и поднял воротник пальто.

— Ты получше?

— Да, — откликнулась я, а он взял меня за руки и потянул, помогая встать.

— А какая война? — спросила я.

— Испанская и та, которая начнется, если фашисты придут к власти.

Но войн на сегодня с меня было достаточно, поэтому я взяла его под руку, и мы пошли сквозь туман, который рассеивался, возвращая городу его лицо: слева появилась верфь, фабрика по производству рыбной муки и рыбный торг, прямо — бойня, а направо — "Мясо и сало" Дамсгорда, так что я могла бы ориентироваться по запаху.

— Я знаю, где мы, — сказала я. — Зачем надо было обходить полгорода? Мы могли просто спуститься по Лодсгате.

— Надо было обойти мамусиков библейский пояс — это же минные поля, там может рвануть в любой момент. Теперь мы в безопасности, — сказал боец интернациональной бригады.

Хавнегате идет параллельно Лодсгате, но одним кварталом южнее, от перекрестка, где Данмарксгате переходит в Сёндергате, до площади перед гостиницей "Симбрия"; две эти улицы вместе с кварталом между ними — наш ответ столичной Нюхавн. За единственным исключением — "Вечерней звезды" всё злачное и порочное собрано здесь. Лодсгате знаменита кабаками "У причала" и "У Торденшёльда", а в "Симбрии" с задней стороны — бар, который официально зовется "Лодсгате, 16", но в просторечье именуется "Жопой", по названию той части тела, которая торчит вверх, пока человек освобождается от перегруза горячительного. На Хавнегате имеется новомодный винный погребок и простая рюмочная — на расстоянии двух домов и одной лестницы вниз от гостиницы. Единственная угроза району — моя мать, переехавшая сюда, а она, если не стоит за прилавком молочной лавки, блюдет нравы в окно второго этажа. Те, кто в силах поднять глаза после затянувшегося вечера, видят ее в окне: с Библией в руках она смотрит прямо на них и шевелит губами, шепча молитву или заклинание.

— От такой славы одни неприятности, — говорит Еспер, имея в виду, что иной раз мать спускается вниз, на улицу, и уже не один перебравший лишку мог испытать на себе ее гнев и почувствовать, как геенна огненная в порядке репетиции выжигает землю у них под ногами. По мнению испробовавших сие вразумление, оно действует сильно и доходчиво, поэтому, когда Еспер вечером собирается в город, то дает огромного кругаля, если хочет посетить соседнюю с домом улицу.

Как раз туда мы сейчас и пробираемся. Мы идем по обратной стороне Лодсгате вдоль "Симбрии"; внутри — смех, и в окнах мелькают люди, а с моря налетает порыв ледяного ветра, он сметает туман в сторону и обнажает похожие на перевернутые маятники мачты рыбачьих шхун, которые постукивают о стенку причала.