Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Дирборн cтр.№ 79

«И восходит солнце» стал значимым текстом для так называемого потерянного поколения, и для современников, и для тех, кто прочитал книгу позже. Нервные, беспокойные персонажи, любившие мрачно пошутить, внезапно, драматически разъединяются в Испании, в стихийной культуре, где смерть (через корриду) была настоящей реальностью, а не шуткой. Это тоже был своего рода памятник экзистенциальному пессимизму, рожденному войной, наряду с «Бесплодной землей» Элиота и «Хью Селвином Моберли» Паунда. Кроме того, этот роман и не должен был стать приятным или рядовым, он не занимал читателей так, как они привыкли, и не должен был показывать персонажей благородными, даже «героя», Джейка Барнса. «И восходит солнце» считается важной вехой в становлении, или эволюции, американского романа двадцатого века.

Рецензии на роман и безоговорочный восторг критиков – или пылкое осуждение – означали, что карьера Эрнеста пошла по восходящей траектории. Он писал о новом аморальном мире, и писал революционным языком. Он постепенно превращался в легенду, уже с элементом мачо. Ходили слухи, что ученицы колледжа Смита перенимали манеры леди Бретт Эшли, а «сотни блестящих молодых людей со Среднего Запада», по выражению Малкольма Коули, ходили по городским улицам, боксируя с тенью, точно так же, как Хемингуэй, или размахивали воображаемым красным плащом перед воображаемым свирепым быком. Дороти Паркер, новый друг Эрнеста, писала: «Иногда невозможно было никуда выйти, чтобы не услышать об «И восходит солнце». Критик Ричмонд Барретт говорил, что молодые американцы «учили [«И восходит солнце»] наизусть, бросали семьи и сбегали из колледжа, чтобы тут же отплыть на корабле в Париж, где они собирались стать адептами новой веры под навесом «Дома» и «Ротонды».

Между тем обитатели Монпарнаса в Париже неплохо развлекались, выясняя, кто есть кто в романе. Впрочем, секрета не было. В «Скрибнерс» настояли, чтобы Эрнест сильнее завуалировал имена реальных людей; так, например, писатель-эмигрант Гленвей Уэскотт, которого в романе поначалу звали Роджер Прескотт, стал Роджером Прентисом. В персонаже по имени Брэддокс все тут же узнали Форда Мэдокса Форда. Эрнест говорил Скотту: «Рассказывали целую историю о том, как я уехал в Швейцарию, чтобы меня не пристрелили сумасшедшие персонажи из моего романа». Он шутил, будто Гарольд Леб охотился за ним с ружьем. Эрнест оповестил всех знакомых, что будет в «Липпе» с двух до четырех в субботу, и Леб или любой другой потерпевший могут встретиться с ним в это время. Китти Кэннелл, оставшаяся равнодушной к тому, как Эрнест изобразил ее под именем Фрэнсис Клайн, прокомментировала: «На самом деле я сильнее, чем этот здоровый мужик, и могу за себя постоять», но призналась, что разозлилась из-за Леба, описанного в романе под именем Роберта Кона. Дафф, которую Пэт Гатри уже оставил к тому времени и она тайно вывезла ребенка из Англии, сказала Эрнесту «только одно»: она «никогда не спала с этим проклятым тореадором», – написал Эрнест в письме Скотту.

Эрнест, посреди всех этих событий, первые два с половиной месяца 1927 года, после приезда в Европу 8 января, провел в Гштааде, с Полин и Джинни, которая была, как им нравилось ее называть, чапероне [компаньонка незамужней женщины. – Прим. пер.]. В марте он привез Бамби погостить на десять дней. Потом он вернулся в Париж и оставался там довольно долго. Тогда же они с Хэдли предстали перед судьей, чтобы завершить развод. После этого Эрнест почти сразу покинул Францию и отправился в Италию со старым другом-газетчиком Гаем Хикоком в ветхом «Форде» Гая. Эрнест надеялся отыскать священника дона Джузеппе Бьянки, который в 1918 году выполнил над ним обряд елеосвящения. (Согласно католическим порядкам, обычно этому обряду предшествовало «экстренное» крещение, допускаемое при определенных обстоятельствах в том случае, если умирающий не был католиком, а Эрнесту нужно было быть католиком, чтобы жениться на Полин.) Они уехали 15 марта и 18-го добрались до Рапалло, где остановились у Эзры и Дороти Паунд. Потом они снова отправились в дорогу и проехали Пизу, Римини, Болонью, Парму и Геную – всего более 1800 миль. По пути друзья мрачно отмечали уродливые реалии фашизма. Эрнест и Гай перегрызлись и не разговаривали друг с другом два дня, а когда машина сломалась недалеко от Парижа, на обратном пути, Полин с иронией назвала путешествие «итальянским туром для рекламы мужского сообщества», и заметила, что в будущем – «я совершенно уверена, твоя жена будет против [таких поездок]».

Доказательств того, что Эрнест вернулся со свидетельством о крещении (возможно, ему достаточно было крестильной клятвы), нет, однако они говорили о свадьбе как уже скором событии. Полин нашла роскошную квартиру в доме № 6 на улице Феру, рядом с церковью Сен-Сюльпис и недалеко от Люксембургского сада. Несмотря на то что квартира стоила всего 9000 франков в год, т. е. около 30 долларов в месяц, они должны были заплатить крупный аванс и субарендную плату арендатору, американке Рут Голдбек, которая вместе с мужем, портретистом из Гринвич-Виллидж Уолтером Голдбеком, недавно присоединилась к эмигрантским кругам Парижа; сейчас Голдбеки жили на Ривьере и поэтому согласились сдать паре квартиру в аренду. Дядя Полин Гас Пфайффер, великодушный богач, в апреле был в городе по делам, связанным с открытием нового отделения Ричарда Хадната, и с радостью передал наличные для оплаты Голдбекам. (Эрнест потом будет утверждать, что Гаса специально отправили взглянуть на будущего жениха, который, по слухам, был пьяницей и имел дурных товарищей. Пообщавшись с Эрнестом всего десять минут, Гас отправил семье телеграмму – рассказывал Эрнест – с сообщением, что Полин не могла бы найти мужа «лучше и такого прекрасного гражданина».)

Эрнест и Полин планировали и гражданскую, и религиозную церемонии. Двадцать пятого апреля архиепископ Парижа выдал разрешение на расторжение предыдущего и заключение нового брака, и 1 мая в церкви были оглашены имена вступающих в брак. Десятого мая они расписались в мэрии и отправились в церковь Сен-Оноре на венчание. Джинни Пфайффер стала подружкой невесты, а Майк Уорд, банкир Эрнеста, шафером. На свадебной фотографии Полин и Эрнест выглядят очень красивой и интеллигентной парой. Оба смотрят, слегка улыбаясь, за камеру. Темные пышные волосы Полин, разделенные сбоку пробором, подстрижены по-мальчишески, на шее скромная нитка жемчуга, Полин выглядит элегантной, но не чопорной. Эрнест одет в твидовый костюм-тройку, на шее повязан галстук; у него широкие усы, а его темные волосы блестят. Лицо кажется немного полнее, чем обычно, но, судя по всему, он худощав – совсем не так, как на некоторых других фотографиях этого времени, где он грузный, с небольшим двойным подбородком. Глаза довольные. После церемонии Арчибальд и Ада Маклиши устроили в честь пары обед, хотя, как потом Ада признается Карлосу Бейкеру, они не присутствовали на церемонии, потому что не одобрили аннулирование брака с Хэдли. «Смотреть на этот фарс ^[34], с торжественностью и серьезно разыгрываемый католической церковью, было свыше наших сил», – прокомментировала Ада. Многие друзья, как супруги Мерфи, были рады разрешению ситуации. «Конечно, это огромное облегчение для всех, кто любит Эрнеста (как мы), – писала Сара Мерфи Полин, – знать, что он благополучно выбрался из трудностей, которые хотя бы отчасти были разрушительными, и на 100 % послужили причиной сумятицы в лучшем случае». Никто не сомневался в привязанности Сары к Полин. Джеральд примерно в те же дни написал Эрнесту: «Всего лучшего «П. Пайфер». Она отлично выглядит. Прекрасная цыпочка. И мне хотелось бы видеть, что вы ладите».