Пленницы судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анисимов cтр.№ 52

И она, чувствуя его нежную любовь, особенно была к нему расположена. «Было время, — писала впоследствии Алымова-Ржевская, — когда влияние его на меня походило на очарование. Исполненная уважения к его почтенному возрасту, я не только была стыдлива перед ним, но даже застенчива посредине постоянных любезностей внимания, ласк, нежных забот, которые окончательно околдовали меня».

К выпуску из Института в 1776 году семнадцатилетняя Глашенька казалась уже ослепительной красавицей, впрочем, как и другие девушки ее выпуска. Они играли в спектаклях, на которых бывала императрица. Пять воспитанниц первого выпуска Смольного особенно были милы государыне. Она-то и заказала портреты этих смолянок Д. Г. Левицкому. Художник был в расцвете своего таланта и создал настоящие шедевры. Мы их можем видеть в Русском музее. С картин на нас смотрят живые, милые, веселые лица этих первых детей Просвещения: Катенька Молчанова, Наташенька Борщова, Сашенька Левшина, Катенька Нелидова и вот эта девушка, перебирающая струны арфы: Глашенька Алымова. С полотна она будет вечно сиять своей шаловливой красотой.

Последние годы жизни Алымовой в Смольном прошли под неусыпным присмотром Бецкого. Ни срочные дела, ни тяжелый для старика петербургский климат не мешали ему каждый день бывать в Смольном у Алымушки, чтобы увидеть ее улыбку, порадовать подарком, да и просто сказать ей несколько ласковых слов. Работа Пигмалиона явно шла к концу. И она казалась успешной — Глафира была без ума от Ивана Ивановича. «Три года протекли как один день, — пишет Глафира Ивановна, — посреди постоянных любезностей, внимания, ласк, нежных забот, которые окончательно околдовали меня. Тогда бы я охотно посвятила ему свою жизнь. Я желала лишь его счастья: любить и быть так всецело любимой казалось мне верхом блаженства... Я любила и без всяких рассуждений вышла бы за тебя замуж».

И вот торжественный день выпуска настал. Всем вручили аттестаты, шифры. Алымушка удостоилась золотой медали первой величины и золотого вензеля (шифра) Екатерины на белой ленте, что делало семнадцатилетнюю девушку фрейлиной двора. И стайка прелестных смолянок выпорхнула из ворот Смольного в большой свет. Правда, Глашенька улетела недалеко. Бецкой поселил ее в купленном близ Смольного доме и совершенствовал свою Галатею — приучал ее ко двору, к свету. Все было внове юной девице, проведшей жизнь в строгой, аскетической обстановке Смольного. Она ходила в любимицах императрицы, во фрейлинах, государыня определила ее к невестке, жене наследника престола Павла Петровича, великой княгине Наталье Алексеевне. Великолепный двор Екатерины ослепил и закружил Алымову. Его роскошь была обаятельна, полуночная жизнь маняща, обстановка вечного праздника опьяняла — только платья меняй! А какие красавцы были повсюду! И Алымова начала меняться. Постепенно она стала не той, какой ее знал Бецкой в Смольном институте. И от этого объятый страстью вельможа страдал. При этом он тянул время. Оба попали в весьма двусмысленное положение. Алымова пишет, что Иван Иванович поставил перед ней дилемму: «Кем вы меня хотите видеть: мужем или отцом?» Она отвечала, что отцом. При этом отметим, что записки Алымовой полны недомолвок и противоречий, но ясно одно — удочерять ее, делать наследницей, как и брать в жены, Бецкой явно не хотел.

При этом Бецкой не отпускал ее от себя, он боялся ее потерять навсегда. Так продолжаться вечно не могло. Вскоре Алымова почувствовала всю странность своего положения и испытала на себе деспотизм старика, который начал ревновать ее буквально ко всем людям — как к мужчинам, так и к женщинам. Подозрительность, нескончаемые упреки, скандалы, а потом седовласый старец ползал на коленях перед заплаканной красавицей и умолял о прощении. И она прощала его...

«Он не выходил из моей комнаты, — рассказывает Алымова, — и даже когда меня не было дома, ожидал моего возвращения. Просыпаясь, я видела его около себя. Между тем он не объяснялся. Стараясь отвратить меня от замужества с кем-либо другим, он хотел, чтобы я решилась выйти за него как бы по собственному желанию, без всякого принуждения с его стороны. Страсть его дошла до крайних пределов и не была ни для кого тайною, хотя он скрывал ее под видом отцовской нежности. В семьдесят пять лет он краснел, признаваясь, что жить без меня не может. Ему казалось весьма естественным, чтобы восемнадцатилетняя девушка, не имевшая понятия о любви, отдалась человеку, который пользуется ее расположением».

Возможно, Бецкой действительно понимал, что такой брак с любимой всеми юной смолянкой покажется государыне мезальянсом и выльется в грандиозный скандал. Скорее всего, он хотел видеть в Алымовой свою фаворитку, сожительницу — такие дамы живали у него в доме и раньше, но при этом (если, конечно, можно верить мемуаристке) желал, чтобы решение об этом она приняла сама.

Но уже в раннем возрасте в характере Алымушки проявились те черты, которые явно не воспитывал в своей Галатее Бецкой: расчетливость, изворотливость ума, прагматизм. Партия с Бецким ей казалась невозможной по множеству причин. Дом старика Бецкого навевал на нее скуку — жизнь при дворе с его вечным ощущением праздника, атмосферой кокетства и волокитства непреодолимо втягивала девицу, выросшую в строгой дисциплине в четырех стенах Смольного и рвущуюся к развлечениям и светской суете. После смерти Натальи Алексеевны Глафира была назначена в свиту к великой княгине Марии Федоровне — второй супруге Павла Петровича — в качестве ее компаньонки. Поначалу молодые женщины сдружились, но потом по неизвестной причине отношения эти расстроились. Некоторые считали, что Мария Федоровна приревновала Глафиру к Павлу Петровичу и постаралась с ней расстаться. По другой версии, дорогу ей перебежала другая прыткая смолянка — фрейлина Нелидова, занявшая место в сердце Павла.

Повод для расставания с великокняжеским двором нашелся вполне основательный — Глафира совершенно неожиданно для своего покровителя Бецкого решила выйти замуж за вдовца, который был старше ее на двадцать лет. Его звали Алексей Андреевич Ржевский. Он был директором Петербургской академии наук, писателем (сочинял довольно посредственные пьесы, сказки, эпиграммы, мадригалы), а главное — он был одним из предводителей петербургских масонов, имел множество знакомств, дружил с наследником престола Павлом. По своему характеру Ржевский был человеком слабым, сентиментальным, но честным и добрым. Гавриил Державин писал, обращаясь к нему:

Семейная жизнь супругов началась при драматических обстоятельствах. Бецкой, узнав о намерении своей воспитанницы выйти замуж, был вне себя от гнева, но пойти против воли государыни Екатерины, одобрившей этот брак (и, вероятно, знавшей о далеко идущих намерениях Ивана Ивановича), он не мог. Потрясенный Бецкой пытался отвратить девушку от этого брака, говорил гадости о Ржевском, умолял пожалеть его, старика. Поначалу Глафира послушалась и было отказала Ржевскому, потом передумала и публично объявила о своем согласии. Императрица против этого альянса не возражала, и свадьба была сыграна. И тогда Бецкой, видя, как рвутся последние ниточки, которыми он был связан с Алымушкой, умолил молодых поселиться в его доме. Счастье еще, что эта затея не кончилась кровавой драмой. Супруги вскоре были вынуждены съехать из дома благодетеля — Бецкой вел себя ужасно, деспотично, бесцеремонно, стремился опорочить мужа в глазах его юной жены. С отъездом Глаши Бецкой заболел. Ржевская навещала больного, ее сердце разрывалось от жалости к старику, но она не могла вернуться к нему или подчиниться его ревнивым требованиям. «Никто в мире не любил меня так сильно и с таким постоянством, — писала Алымова-Ржевская. — Он мог сделаться моим мужем, служить моим отцом, благодетелем, но, по собственной вине не достигнув своих целей, он стал играть роль моего преследователя».