А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 101

Исаак Константинович объяснял охотно:

– Я еврей. В Петровские времена фамилий у евреев не было, но царь распорядился провести перепись. Именно тогда и появились в стране фамилии, которые нынче на слуху. Один из моих предков был человеком образованным, он хорошо знал Библию. Там говорилось о растении, которое укрыло пророка Иону от палящего солнца. На иврите оно называлось «кикоин».

Кстати, Исаак Константинович знал древнееврейский язык, историю народа, к которому принадлежал, изучал Талмуд и Кумранские рукописи. Он не был религиозен, но однажды написал молитву на иврите и не единожды показывал ее своим друзьям. Тем, кто интересовался Библией и религией.

Он был физиком по призванию. Хотел заниматься теорией, но так случилось, что ему было суждено делать иное… Именно о нем академик Р. З. Сагдеев сказал: «экспериментальный гений команды Курчатова». Впрочем, несмотря на выдающиеся успехи, достигнутые им в Атомном проекте, на исходе жизни он, выступая перед школьниками, признавался: «За долгую жизнь я не успел насладиться любимой своей физикой, не хватило мне времени, ясно вижу теперь – не хватило. А ведь не было ни одного дня в жизни, ни выходного, ни праздника, ни отпуска, когда бы ею я не занимался. Часто я сны вижу о физике».

Он мечтал, чтобы школьники окунулись в тот мир физики, который он так любил.

Именно об этом мы говорили с ним сначала в институте, а потом и дома. Было это летом 1967 года, а поводом для встречи послужила информация о том, что академик Кикоин обещает создать учебник по физике для школьников.

По понятным причинам об «основной» работе ученого я расспрашивать не мог, хотя уже знал, что Исаак Константинович сыграл выдающуюся роль в создании ядерного оружия.

В то время я старался как можно больше узнать о людях, связанных с Атомным проектом, а потому не ограничивал себя какими-то рамками беседы, а вел ее широко, обстоятельно. Не переступая, конечно, границ секретности. Так было и на этот раз.

Насколько я знаю, академик И. К. Кикоин избегал встреч с журналистами, не давал интервью. Исключение он сделал для меня по двум причинам. Я работал в «Комсомолке», и это была прекрасная трибуна для обращения к молодым, а в то время у ученого была такая потребность. И второе: у меня был допуск к секретным работам, так как приходилось постоянно летать на космодромы и бывать в «закрытых» институтах и лабораториях. Отчасти и поэтому Исаак Константинович был со мной откровенен. Он оценил и то, что я не расспрашивал его об Атомном проекте. Хотя и обещал «в соответствующее время рассказать и об этом…» К сожалению, этого не случилось.

Спустя сорок лет, перечитывая запись той нашей беседы, я вновь и вновь удивляюсь: насколько актуальны многие идеи и мысли, высказанные тогда академиком И. К. Кикоиным. Наверное, только гении обладают удивительной способностью размышлять о будущем так, будто оно открывается им до мелочей.

Беседу я начал так:

– Вы постоянно окружены учениками. Что более всего импонирует вам в их научных устремлениях?

– Они стараются заниматься проблемами фундаментальными. Мировыми проблемами. И даже приходится сдерживать немного молодежь, потому что мировых проблем не так уж много. Надо работать над решением «земных» вопросов.

– В последнее время говорят о некотором застое в физике…

– Не совсем так. Все ждут новой теории, нового Бора.

– Но пока он не появляется. Чего не хватает?

– Сейчас труднее, чем раньше. Ныне очень мало физиков-индивидуалистов. Крупные открытия делаются на больших машинах, а значит, коллективно. Характер работы экспериментаторов резко изменился: физиков стало много. В этом большую роль сыграло появление ядерной энергетики и развитие атомной промышленности.

– Многие молодые ученые утверждают, что физика стоит во главе точных наук. Действительно, можно ли так говорить?

– Физика имеет некоторое право на такое определение. Эта наука дает представление о мироздании, решает фундаментальные вопросы естествознания. Методы физики универсальны и с успехом применяются в других областях знания. Например, современные отрасли радиотехники были раньше разделами физики, а теперь существуют как самостоятельные науки. Подобных примеров много.

– А стремление некоторых молодых физиков занять «особое» место?

– Это издержки воспитания. Настоящие физики не хвастаются: им некогда. Будничная работа физика – это обычный кропотливый труд. Я могу привести много примеров в подтверждении этой аксиомы. Гельмгольц говорил, что на обдумывание того, как согнуть кусок латуни, иногда уходит больше времени, чем на создание целой теории. И после того, как он его согнет и что-то хорошее получится, попробует другие варианты, чтобы проверить, не случайно ли у него так хорошо получилось. Мне отрадно, что мои ученики начинали понимать эту «будничность» физики уже на втором курсе.

– Вы сейчас преподаете в МГУ?

– В этом году – нет. Я работаю над учебником физики для средней школы. Раньше, когда писал учебники для вуза, я уложился в три отпускных «сезона». А сейчас занимаюсь уже целый год и еще не написал первой части. Это очень трудная задача. Она отнимает много времени. Сделать ошибку в учебнике для вуза не так страшно, ее исправят профессора. Учебник же для средней школы будет издаваться тиражом пять миллионов, и любая ошибка превращается в пять миллионов ошибок. Учебник – дело важнейшее. Надо поднять уровень средней школы. Научные работники старшего поколения не могут быть в стороне от этой важнейшей государственной проблемы.

Не могу удержаться от современного комментария к словам Кикоина! Нынче учебники для школы пекутся как блины на масленицу. Считается, что писать их легко и просто – достаточно иметь звание «кандидат наук» и хорошие связи с издателями. Что греха таить, участие в создании учебников для школы сегодня – одно из самых выгодных коммерческих предприятий. В борьбе за учебники случаются даже убийства. Так что можно смело утверждать, что образованием современной молодежи занимаются даже киллеры…

Вот почему так актуальны сегодня слова и мысли академика Кикоина!

– Поиски одаренных ребят идут по всей стране. Как вы думаете, не делаем ли мы ошибку, когда в 13–14 лет говорим молодому человеку, что путь в физику или математику ему закрыт?

– Конечно, этого делать нельзя! Только в 20–21 год можно определить, на что способен человек. И если он не годится для науки, можно и нужно ему честно это сказать. В этом случае вероятность ошибки очень мала. У А. Ф. Иоффе в институте неспособные не приживались. Я видел, как в институт приходят новые люди, но через некоторое время многие из них тихо, без шума исчезали. Как Абрам Федорович сумел создавать в институте такую атмосферу, неизвестно. У него были только хорошие ученые. Из его учеников вышло 15 академиков, 30 членов-корреспондентов. Сейчас много крупных молодых ученых вышло и выходит из института, руководимого академиком П. Л. Капицей. Это его большая заслуга.