А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 111

17 июня 1997 г. в 8 часов 00 минут ответственный научный руководитель работ старший научный сотрудник, старший инженер управления А. Н. Захаров, начальник группы эксплуатации, начальник установки В. П. Егоров и лаборант А. А. Петров, после оценки радиационной обстановки в помещениях здания дежурным дозиметристом П. С. Мельниковым, приступили к выполнению работ по подготовке к сборке неизвестной (этот термин означает, что у РС неизвестна степень критичности. – Авт.) РС в зале стенда. Кроме них в пультовой находился инженер по электронике. После того как В. П. Егоров включил пульт управления, в 9 часов А. Н. Захаров приступил к сборке РС без участия ответственного контролера. В 10 часов 20 минут В. П. Егоров покинул здание.

Работа проводилась со сборкой, состоящей из урана 90 %-ного обогащения с медным отражателем.

Из беседы с и. о. начальника отдела Воронцова С. В. с Захаровым А. Н. в больнице в Москве стало известно, что Захаров А. Н. по личной инициативе начал собирать известную, по его мнению, РС в виде уранового шара с медным отражателем. Геометрические размеры составных частей РС он взял из журнала измерений 1972 г. и, как выяснилось впоследствии, допустил ошибку: при выборе размера отражателя вместо размера 167–205 мм он записал размер 167–265 мм. Используя ошибочные данные о размерах РС, Захаров А. Н. собрал нижнюю часть РС (нижний отражатель полностью, урановый шар полностью) и при установке первой верхней медной полусферической оболочки наружным диаметром 183 мм уронил ее на сборку, в результате чего произошла вспышка СЦР, произошел аварийный сброс стола в нижнее положение и сработала аварийная сигнализация.

Увидев вспышку, он через 5–10 секунд покинул помещение стенда, закрыл шибер дверного проема в помещение стенда и сообщил об инциденте находившимся в помещении пультовой специалистам и начальнику лаборатории…»

– Технические аспекты аварии описаны подробно, и теперь многое стало понятным… Но, почему такое могло случиться сейчас, когда все известно и когда понятно, насколько опасна такая работа?

– Повторяю: все правила в нашей области стоили человеческих жизней, а потому их нужно соблюдать неукоснительно всем участникам работ, иначе вновь трагедии… Но если нарушения еще как-то можно было оправдать в самом начале незнанием, то сейчас нет… И в 68-м году, и сейчас пострадали самые высокие профессионалы! Кандидаты наук, защитившие диссертации именно по «критсборкам». Они знали больше, чем все авторы инструкций… Мне кажется, что это «эффект привыкания». Человек все знает, все представляет… Он понимает, что до «критики» далеко – ведь не хочет же погибать… Он уверен «на 120 процентов», что соберет известную ему «сборку» и никакой «критмассы» не будет, а потом он завершит работу из пультовой… Подводит именно такая убежденность… Тридцать лет назад было именно так: для того чтобы ускорить работу, подвинули нижнюю часть к верхней на недопустимо малую величину – подвижка обычно идет очень медленно, конструкция сделана таким образом, чтобы «шаг» был маленьким… Сидишь и ждешь – час, два, а она потихоньку приближается. Так и задумано, чтобы детекторы могли сообщить, что система находится близко к «критике», рядом с ней, а значит, надо быть еще осторожнее… Но тогда была пятница, все торопились, ну и договорились: подвинем поближе, а потом минут через десять и получим нужную реакцию… И за это поплатились… Думаю, и Захаров был уверен, что до «критики» далеко… Тем более что он делал это много-много раз! Но случилась нештатная ситуация, и уже исправить ничего невозможно… А сложность ситуации в том, что с низкой квалификацией мы пускать на «критсборку» не можем, а если человек профессионал высокого класса, то возникает «эффект привыкания». Не случайно академик Харитон требовал от сотрудников педантичности, он считал это первым признаком высокой квалификации.

– Значит, на очень опасных ядерных установках нужна не только «защита от дураков», но и защита от профессионалов?

– Как ни парадоксально это звучит, но мы такие системы начинаем вводить. Речь идет о компьютеризованных системах, которые будут четко следить за исполнением необходимых инструкций. Ушел второй человек из бункера, как это случилось сейчас, – система тут же вводит запрет на работу. Организуем разные «мышеловки» – в одну дверь зашел, код неправильно набрал – дальше уже не пройдешь, тебя не пустят. Теперь будем не только пропуска проверять, но и по рисунку ладони осуществлять контроль – в те или иные лаборатории доступ ограничен… Кстати, и на той площадке, где работал Захаров, такая система внедряется. К сожалению, она еще не действовала в полном объеме…

– Раньше ведь обходились, и весьма неплохо, обычными способами, не так ли?

– Надо полностью исключить так называемый «человеческий фактор».

– Это и безопасность, и нераспространение?

– Раньше как было: проверили тебя, прошел медицинскую комиссию – приняли на работу… Медкомиссия раз в квартал, а на спецработах – каждый день… «Органы» тебя проверили – родственники нормальные, психических расстройств нет, советской власти предан, значит, работать будешь надежно… А теперь мы спасаемся и от «внешних» врагов, и от «внутренних». Вдруг внутри персонала – по сговору или за деньги – найдется человек, способный принести вред?!

– Нельзя ли поподробнее об этой проблеме, которая, как мне кажется, возникла именно сейчас?

– «Внешний враг» – понятие привычное и знакомое. И защита от него – это колючая проволока, охрана, закрытая зона и так далее. А «внутренний враг» – это особое понятие. Обратите внимание: в последние годы нам уже «вбили» в голову, что если зарплату не платят, то такого человека легко можно совратить, мол, за деньги он может и секреты государственные продать. И такое представление постепенно становится привычным, более того, оно оправдывается некоторыми политиками… И постепенно психология человека меняется, она отличается от той, что была при социализме, а потому мы должны вводить системы автоматического контроля.

– Неужели такой перелом происходит и вы его реально ощущаете?

– К сожалению, это реальность. И мы обязаны ее учитывать.

– А когда вы начали работать в отрасли?

– В 62-м году, и сразу же попал на воздушные испытания. Это была последняя воздушная «сессия», тогда на Новой Земле испытывали самые мощные заряды. Я приехал туда – в октябре были последние воздушные взрывы. Потом я уже перешел «под землю»… Так что есть возможность сравнивать. В те времена мы полагались на человека, на его сознательность, но теперь это проблематично, а потому начинаем внедрять всевозможные автоматические системы контроля. Кстати, в Лос-Аламосе и Ливерморе, где мне довелось побывать, это существует давно, с самого начала: там такие понятия, как «совесть», «сознательность», не очень-то учитывались. Да, я понимаю, все верят в Бога, но тем не менее системы контроля очень жесткие, проверки и перепроверки и так далее. Я так бы сказал: полное недоверие к человеку! При входе покажи, что ничего на объект не заносишь, идешь назад – ничего не выносишь, металла нет, активности тоже, – и все записывается в компьютер. Даже если охранник чего-то не заметит, компьютер запишет, и если что-то произойдет, вам обязательно напомнят об этом нарушении: мол, охранника мы уволим за невнимательность, но и вы обязаны понести наказание…