А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 114

Однако взять заветное интервью мне все-таки удалось. Для этого был хороший повод: приближался юбилей Юлия Борисовича Харитона – и я этим воспользовался. Георгий Александрович не мог не сказать добрых слов о Харитоне, а потом беседа потекла шире, хотя опять-таки Цырков не стал говорить с той степенью откровенности, которая до конца раскрыла бы многие страницы истории ядерного оружия. И, пожалуй, в этом он вновь был прав – еще не пришло время, когда обо всех секретах и тайнах можно сообщать общественности. Как и в прошлом, так и сегодня разработка, производство и испытания ядерного и термоядерного оружия остаются одной из самых больших тайн любого государства, где они есть. Да и международные договоры предусматривают нераспространение ядерных технологий – мир слишком хрупок и не так безопасен, как это кажется некоторым..

Итак, наш разговор с Цырковым начался с рассказа о Юлии Борисовиче Харитоне. Я спросил Георгия Александровича:

– Когда вы впервые встретились?

– Это было в 1948 году, когда шла интенсивная работа по созданию первого образца нашего ядерного оружия. Видел я его в настоящем деле, и был он энергичным, придирчивым. Он следил буквально за каждым измерением, тщательно анализировал все направления работы. В общем, Харитон был тогда «везде»! По крайней мере, такое складывалось впечатление, и оно было близким к реальности.

– Где это было?

– В Арзамасе-16. Я как раз приехал туда и попал на тот участок, где шла интенсивная разработка заряда, а потому сразу же с Юлием Борисовичем наладился деловой контакт.

– Чем именно вы занимались?

– Отработкой конструкции первого заряда, причем в натуральных размерах. Многие делали какие-то лабораторные модели и так далее, а я попал в группу, которую возглавлял Захаренков, и там мы занимались так называемой «натурной отработкой».

– В знаменитом «зеленом доме»?

– Тогда он был белым…

– Где охрана была особая, по-моему, низший чин – капитан?

– Верно.

– И Харитон там был все время?

– Конечно. Почти безвыездно.

– Ведь он был руководителем, теоретиком?

– Это неверно. Он всегда был очень талантливым экспериментатором, и его интересовала каждая деталь, каждый экспериментальный метод. А потому его советы всегда были полезны. У него были энциклопедические знания, а потому он мог подсказать, посоветовать любому специалисту и в ядерной физике, и по взрывчатым веществам, и в металлургии. Просто удивительно: насколько у него знания были обширны и во всех областях науки! Это не для красного словца говорю, не потому, что у Харитона юбилей, – это действительно так!

– Но ведь сейчас много пишут и на Западе, и у нас, что первая атомная бомба – это не наше достижение. Мол, все данные добыли разведчики, в частности, подробную информацию о бомбе передал Фукс?

– Да, так говорят, но с этим я согласиться не могу… На своем личном опыте я убедился, что нам приходилось отрабатывать буквально каждую деталь «изделия», причем очень тщательно. Я, естественно, тогда не знал – как и большинство! – что были какие-то материалы от Фукса. Ничего мы не читали, а все делали заново – от «а» до «я». Наверное, Харитон и Щелкин что-то читали… Если Фукс и передал, то голую схему, а ведь вся технология, детали – невероятно сложные. Методы проверок, физические параметры, технология сложнейших измерений и так далее – ничего этого Фукс не передал, да и не мог передать… Иное дело голая схема устройства первой американской атомной бомбы. Значение этих данных, конечно, важное, особенно для того времени, но для того, чтобы сделать первый наш образец, потребовалось развить целый комплекс наук и производств, нужно было оснаститься аппаратурой и многим-многим другим… В то время мы, непосредственные исполнители, считали, что все делаем с самого начала. У нас не было никаких подсказок…

– Как случилось, что вы попали в эту особую группу Захаренкова?

– Я работал в Инженерной академии сухопутных войск, где заведовал кафедрой и лабораторией профессор Покровский. Это был очень талантливый исследователь в области газодинамики и взрывных дел…

– …плюс к этому талантливый художник!

– Верно… И очень интеллигентный симпатичный человек, и я, к счастью, у него работал после окончания МВТУ. Занимался боеприпасами. Когда начали подбирать специалистов в Арзамас-16, то меня пригласили туда. Очевидно, определило то, что я уже был специалистом, а потому сразу попал в группу Захаренкова.

– Все происходящее казалось вам необычным, не так ли?

– Безусловно. Мы понимали, какая огромная задача стоит перед страной – ведь нужно было ликвидировать монополию американцев на ядерное оружие, а потому все работали с полной отдачей. Все – без исключений! Работали до двух, до четырех часов утра, не считаясь с собственными интересами: было лишь одно желание – как можно быстрее сделать эту самую атомную бомбу… О которой, впрочем, никогда не упоминали, может быть, говорили только шепотом, хотя, конечно, все понимали, чем занимаемся… Необычность была в такой работе… Ну, и нам помогала вся страна. Если в лаборатории Покровского все-таки приходилось с трудом добывать аппаратуру, разные материалы, то здесь была «зеленая улица». Работать было интересно и приятно…

– Вы один из немногих, кто был на испытании первой атомной бомбы. Что вы там делали?

– Я был назначен генералом Павлом Михайловичем Зерновым в оперативную группу, которая состояла из трех человек – Егорова, Маслова и меня. Мы в соответствии с графиком обеспечивали подготовку к первому испытанию. На мне лежала ответственность за «научные аспекты подготовки», то есть физические измерения, аппаратуру, подготовку «изделия»… Маслов занимался конструированием, Егоров – опытным производством… Павел Михайлович, очевидно, разглядел во мне неплохого организатора, и в конце концов этот путь и привел меня в начальники Главка Средмаша и Минатома России, который занимается созданием ядерного оружия… Когда я приехал тогда на полигон, то так случилось, что я стал помощником Игоря Васильевича Курчатова по всем делам, связанным с увязкой работы всех подразделений и так далее. Но кроме организаторской работы я еще участвовал в группе Жучихина по подготовке линий подрыва «изделия» на башне. А нами руководил Кирилл Иванович Щелкин.

– Хорошие были времена? Так вы о них вспоминаете?

– Я считаю, что исключительно необычные были годы! Интересно, ответственно, приятно было работать. Мы сознавали, что делаем очень важное и нужное для страны…

– Кто более всего запомнился вам? Знаю, что Зернова вы считаете своим учителем, а другие?

– На испытаниях – Игорь Васильевич Курчатов. Он поражал своей энергией, знаниями, устремленностью… Смотришь в его глаза и чувствуешь, будто какое-то излучение из них идет. Он зажигающе воздействовал на людей… Пожалуй, от Игоря Васильевича в то время осталось самое сильное впечатление.