Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы - читать онлайн книгу. Автор: Димитрий Чураков cтр.№ 44

На таких же позициях стояли органы рабочего самоуправления Москвы. Здесь фабзавкомы не только поддержали проведение выборов в прежние органы самоуправления, но и сделали всё от них зависящее, чтобы приспособить их под потребности самостоятельного рабочего движения. Так, фабзавкомы печатников, фабрики Хлебникова, заводов «Поставщик» и Гакенталя дружно выступили против попыток отправить рабочих в день выборов в оплачиваемые отпуска и тем самым уменьшить рабочий электорат, а фабзавкомы заводов подъёмных сооружений, «Динамо», Губанова, бр. Бромлей, фабрики Цинделя и др. не ограничились протестами и включились в предвыборную борьбу, выделяя средства и даже выставляя собственных кандидатов²³⁸.

Активны в предвыборной кампании были и рабочие канавинских заводов «Фельзер», «Новая Этна», Молитовской фабрики. Они устроили 13 июня многотысячную демонстрацию с требованием включить жителей рабочих предместий в черту города, чтобы они своими голосами могли повлиять на состав будущей Городской думы²³⁹.

Заинтересованность фабзавкомов в формировании органов местного самоуправления всегда давала результаты, и им удавалось провести своих кандидатов. Этим не раз пользовались левые партии, в особенности большевики, выставлявшие на выборах своих представителей, заручившись поддержкой какого-либо трудового коллектива и местных рабочих организаций²⁴⁰. Например, принявший решение поддержать большевиков завком завода Михельсона на выборах 24 июня сумел на своём выборном участке провести 34% депутатов от этой партии, тогда как в целом по Москве за список № 5 голосовало лишь 11%²⁴¹. Так же сложились итоги голосования и в Сущевско-Марьинском районе, где председателем районной Думы стал председатель завкома Военно-артиллерийского завода, член правления Союза металлистов большевик И. Г. Батышев²⁴². Аналогичными факторами можно объяснить и любопытную «личную унию», сложившуюся между рабочими и демократическими организациями в г. Шуе. Здесь М. В. Фрунзе, известный деятель революции 1917 г., занимал сразу несколько постов и должностей, он являлся: председателем Шуйского уездного комитета РСДРП (б), руководителем красногвардейских и солдатских революционных формирований города, председателем Шуйского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, а наряду с этим ещё и председателем уездной земской управы и Городской думы²⁴³.

Теми же устремлениями иметь прочное, но считающееся с мнением трудовых коллективов, то есть демократическое государство, можно объяснить и поддержку рабочими до Октябрьской революции идеи Учредительного собрания. Это связано с тем, что политики того времени немало потрудились, чтобы создать в народе представление, что Учредительное собрание решит все стоящие перед Россией вопросы и положит конец гражданской смуте²⁴⁴. Не последнюю роль в создании у рабочих привлекательного образа Учредительного собрания сыграли и большевики. Агитационная машина большевиков нацелилась на разъяснение рабочим всех их демократических прав и свобод в связи с предстоящими выборами. Так, ещё 18 июня газета самарских большевиков «Приволжская правда» поместила статью, в которой говорилось, что «нужно довести до рабочего все тонкости избирательной техники, разъяснить смысл и цели партий», аналогичные призывы газета регулярно помещала и в последующие недели²⁴⁵.

И всё же, несмотря на все приведённые выше факты, поддержку со стороны большинства рабочих Учредительного собрания безусловной не назовёшь. В Учредительном собрании рабочие видели именно «революционный Конвент». Рабочим оно рисовалось не как противовес органам пролетарского самоуправления, а как гарант сохранения целостности общества и самоопределения их представительных организаций. В противном случае, они отказывались поддерживать «Учредиловку», правда, особенно ярко это проявится уже после победы в октябре 1917 года²⁴⁶.

История сложилась так, что временами отчётливо намечавшийся союз различных органов самоуправления не стал прочным каркасом будущей государственности.

В последнее время часто утверждается, что причину раскола между рабочим самоуправлением и прочими демократическими организациями нужно искать в сепаратизме рабочих и их чрезмерно несговорчивых вождей. В основе этих утверждений лежит точка зрения ещё руководителей Февральской революции, оказавшихся не способными справиться с разбуженной ими же стихией²⁴⁷. Однако причины обособления рабочего самоуправления от общегражданского крылись совсем в ином, а именно в слабости всей февральской системы, в её тупиковости.

Обречённость правящего класса и значительной части образованного общества определялась неспособностью плодотворно освоить духовно-нравственные ценности народной жизни и национальных демократических традиций. Поэтому для пролетариата правящая элита представлялась не только эксплуататорским классом, но и людьми другой, чуждой, среды. Революция со всей остротой поставила вопрос о возвращении к народным основам, традициям и идеалам как столбовой дороге развития. Жизнь настоятельно требовала учёта исторически сложившейся национальной модели государственного устройства, ведения хозяйства и трудовой деятельности, организации демократических институтов и др.²⁴⁸ Революция 1917 г., таким образом, носила не только социальный, но специфический национальный характер. Но это национальное содержание революции 1917 г. резко контрастировало с приходом на первые роли в обществе либералов-западников. Что это могло означать для страны, в которой национальная специфика имела столь глубокие и прочные корни? Это означало только одно – рождение нового глубочайшего социального конфликта, одного из самых острых и принципиальных за всю историю России. И не случайно эта новая власть встречала тем большее сопротивление, чем активнее она пыталась перелицевать «под себя» традиционное российское общество.

Уже летом 1917 года жизнь успела продемонстрировать иллюзорность надежд на органы общегражданского самоуправления как каркас будущего государства. Это относилось и к прежним муниципальным органам (городским думам и земствам), и новым, рождённым революцией межклассовым институтам (общественным исполнительным комитетам, комитетам общественной безопасности, комитетам общественных организаций и т.д.). Все они спустя всего несколько месяцев после свержения самодержавия оказались в тяжелейшем всеохватывающем кризисе: финансовом, организационном, а также кризисе народного доверия. Февральский режим с его ориентацией на западную либеральную модель организации власти ставил крест на этих учреждениях, как и на всей государственной традиции России, хотя внешне и казалось, что ставка делается именно на них. Ссылаясь на признания А. Керенского, французский историк М. Ферро пишет об этом уничтожении российской государственности как об одном из важнейших событий тех дней²⁴⁹. По мнению же других западных историков, дальнейшие трудности страны как раз и проистекали из того, что, подорвав легитимную власть монарха, буржуазия и технократическая элита не смогли создать новую авторитетную власть, что, вероятно, и привело к двум попыткам в августе 1917 г. установить власть авторитарную²⁵⁰.