Москва и татарский мир - читать онлайн книгу. Автор: Булат Рахимзянов cтр.№ 65

Когда в 1512 г. Василий III посадил в Касимове представителя враждебной Крыму большеордынской династии («Намоганского юрта»), это вызвало общее возмущение в Крымском ханстве. Крымские беки гневно вопрошали московского князя:

Клан Ширин, занимавший в Мещере по знатности и по влиянию первое место среди других четырех кланов, имел к ней особо ревнивое отношение. По преданию, когда-то именно Ширинами была покорена Мещера. В родословной князей Мещерских содержится информация о том, что «князь Ширинской, Бахмет Усеинов сын, пришел из Большие Орды в Мещеру и Мещеру воевал и засел ее»⁸⁵⁹. В связи со сменой династии в 1512 г. Ширины начали по сути настоящую локальную войну против Москвы, двинувшись в поход на Мещеру⁸⁶⁰. Мухаммед-Гирей писал Василию III в 1517 г.:

По всей видимости, после смены династии в Касимове (крымской на большеордынскую) значительная часть касимовской знати крымского происхождения отъехала обратно в Крым — «и людей в Мещере бесерменьи нет никого, ино не у кого жити». Москва в этом процессе, судя по всему, не принимала никакого регулирующего участия.

При походе Ширинов на Мещеру в плен бралось не только русское население (опять-таки Москва хранит молчание по вопросу убыли податного населения), но и мусульманское, на что сетует крымский хан как на вынужденную меру.

Видимо, какая-то часть верхней страты населения Касимова — «Нур-Довлатовы и Касымовы слуги» — «князи городетцкие» — представители четырехклановой позднезолотоордынской системы карачи-беков, аффилиированных изначально с пришедшим из Казани Касимом и выехавшим из Крыма Нур-Даулетом (Ширины и, возможно, другие кланы) и их люди, была недовольна сменой династии в Касимове и хотела возвращения Гиреев.

Интересно, что военные действия против Мещеры не воспринимались великим князем Василием III как действия против подвластной, входящей в юрисдикцию Москвы территории и не вызывали дипломатических протестов со стороны московского правителя, хотя и формально и фактически именно он являлся сюзереном данных земель.

Вышеприведенное откровенное заявление крымского хана говорит нам о том, что политическая элита Крыма смотрела на юрт в Мещере как на еще одно татарское владение, на которое определенные линии Джучидов имели потомственные права. Юрт был расположен на территории Московского государства, и великий князь имел власть над ним, однако в то же время он рассматривался как татарский юрт. А в крымских глазах он являлся потомственным владением Ширинов и их сюзерена — крымского хана. Действительно, этот московский юрт превратился для крымских феодалов в дом-вне-дома, в некую колонию, куда они приезжали на «опочив» и на более постоянное проживание и получали материальную поддержку и возможности военной службы со стороны Москвы. Этот татарский анклав, как и другие подобные «места», становился интегральной частью степной системы «юртов-уделов», точкой взаимосвязи татарского политического мира и Москвы.

По мере ухудшения отношений с Крымом в 1510-х гг. передача этих земель в руки врагов Крыма (после смены династии в Касимове на большеордынскую) означала лишение крымских кланов источников дохода. В то же время для Москвы оставить юрт в руках крымцев означало собственными руками создать «пятую колонну» на своей территории, особенно опасную в случае дальнейших военных действий. Мещерский Городок, расположенный на граничащих со Степью южных территориях, стал бы в таком случае клином, передовой базой для татарских рейдов на Московское государство, если бы он оказался в руках враждебных сил. Москва оказывалась в особо затруднительной ситуации, показывающей, насколько глубоко она была интегрирована в политическую систему Степи⁸⁶².

Ногайская Орда не занимала в позднезолотоордынском политическом пространстве того места, что принадлежало Крыму. Тем не менее она являлась одним из важнейших политических образований, сформировавшихся после распада Улуса Джучи. В отношении количества населения и, соответственно, военной мощи она периодически выходила на лидирующие позиции в татарском позднезолотоордынском мире. Поэтому неудивительно, что именно ногаи занимали второе после Крымского ханства место по влиянию на внешнеполитическую историю Мещерского юрта. Ногаи не считали, в отличие от хана Мухаммед-Гирея I бин Менгли-Гирея, Мещеру «своим юртом», но это не мешало представителям ногайской элиты постоянно перемещаться из Ногайской Орды в Мещеру и обратно.

Появление ногайской знати с подчиненными ей группами в Мещерском юрте можно датировать концом XѴ — началом XѴI вв.⁸⁶³ По-видимому, это событие было связано с активизацией Ногайской Орды в Поволжье начиная с 1480-х гг. Однако тогда ногаи прибывали в основном из Крыма^{864 [191]}. Но и позже ногаи продолжали различными путями проникать в Мещеру. Это подтверждает целый ряд данных. К примеру, в составе послания ногайского бия Саид-Ахмеда бин Мусы («Шейдяк») малолетнему Ивану IѴ Васильевичу содержались отрывки из письма некоего Ураз-Берди к своему сыну Есень-Берди, который жил у некоего князя Мунмыша в Мещере. Похоже, что он появился в Мещере после того, как попал в московский плен, захваченный касимовскими казаками, хотя великого князя и уверяли, что он «не воевати ходил, торговати»⁸⁶⁵.