Москва и татарский мир - читать онлайн книгу. Автор: Булат Рахимзянов cтр.№ 66

Известно, что во второй половине XѴI в. к московскому государю неоднократно приходили на службу многие ногайские мирзы, причем зачастую они по нескольку раз возвращались обратно в Ногайскую Орду и вновь шли служить великому князю и царю⁸⁶⁶. В их числе были мирзы Махмуд бин Юсуф («Маметеи»), сын бывшего бия Ногайской Орды Юсуфа бин Мусы, Мустафа бин Тотай бин Саид-Ахмед («Мустофа»). Очевидно, в основном они сосредоточивались в Мещерском юрте у хана Шах-Али бин Шейх-Аулияра ^[192].

К примеру, ногайский бий Исмаил бин Муса в 1553 г. ссылается с Иваном IѴ по поводу «Елаир (Джалаир. — Б. Р.) Каибуллина княжово меншово брата Кошаидара», находившегося у астраханского хана Дервиша-Али бин Шейх-Хайдара; Исмаил ставит вопрос о его возвращении в Ногайскую Орду⁸⁶⁸.

В 1556 г. Исмаил опять обратился к Ивану IѴ с тем, чтобы тот отпустил к нему двух ногайских мирз — Семена (Семеней, Саин) из рода Катай («Китаи») и Кочмана, сына мирзы Чомаша⁸⁶⁹. Первый из них точно находился в Мещере: он служил у хана Шах-Али бин Шейх-Аулияра в 1562 г.⁸⁷⁰ В том же 1556 г. мирза Арслан бин Хаджи-Мухаммед из Ногайской Орды просил у Ивана IѴ, чтобы тот «пожаловал» его и прислал «Бахтеяра жонку стару, Девлетсалтаною зовут», жившую в селе Азеево (находилось в Мещере), «да в Цареве городке у Янгувата абыза Уста Бегишева дочь, Каршшзом зовут, жонка, и тое бы мне пожаловал»⁸⁷¹. Очевидно, эти женщины были нагаянками⁸⁷².

В 1559 г. Иван IѴ, приглашая к себе на службу пятерых ногайских мирз (братьев мирзы Арслана бин Хаджи-Мухаммеда) «со всеми своими людми», писал им: «…и похотите к себе нашего жалованья …и вы б поехали к нам». Он обещал им «место на украине в Мещере, где вам пригоже кочевати»⁸⁷³.

В 1560 г. Исмаил просил Ивана IѴ отпустить к себе «Асанак мирзину жену и з дочерью», которая находилась у хана Шах-Али. Эта просьба была выполнена⁸⁷⁴.

В 1562 г. ногайский бий сообщает Ивану IѴ, что «у Бекбулат царевича (т. е. в Мещере. — Б. Р.)» «паробок мои, Каракузом зовут, Хозягулов сын». «И ты бы его пожаловал, отпустил, не забыл бы еси», — добавлял он. Далее он отмечает, что к Ивану IѴ поехал сын мирзы Хаджи-Мухаммеда («Кошум») Султан-Гази (один из пятерых мирз, о которых говорилось выше под 1559 г.) и также просит отправить его в Ногайскую Орду — «и ты бы его ныне освободил»⁸⁷⁵.

В 1564 г. он опять обращается к Ивану IѴ с тем, чтобы тот разрешил уйти в Ногайскую Орду «Худаибагышеву брату Азию Утемишу, что у Шигалея царя»⁸⁷⁶.

В 1622 г. во дворе хана Арслана бин Али в Касимове воеводе показался подозрительным татарин, одетый в «ногайское платье». Из расспросов его выяснилось, что он в городе жил во дворе мирзы Ян-Мамет Джанаева. Дядя последнего — ногайский мирза Абдул Теникеев, жил также в Касимове. Мирза Ян-Мамет велел этому татарину, мать которого была жительницей Касимова, ехать со своим дядей в Астрахань, к «тетке Цареве», которая находилась «в Астраханских юртах за мирзою»⁸⁷⁷.

Многие владельцы Мещерского городка были женаты на ногайских княжнах⁸⁷⁸. Отсюда и сосредоточение во дворе ханов и султанов Мещерского юрта выходцев из Ногайской Орды.

Таким образом, из вышеприведенных примеров видно, что Мещера, или «Мещерский юрт», являлась неким политическим фронтиром между Ногайской Ордой и Московским государством, местом временного или постоянного сосредоточения ногайской знати на территории, входящей в юрисдикцию Москвы. Важно, что как в случае с Крымским ханством, так и в случае с Ногайской Ордой перемещения знати практически всегда, за редкими исключениями, согласовывались с верховным сюзереном Мещеры — московским великим князем.

Информация о постоянном приезде-отъезде татарской знати имеется касательно еще одного известного московского татарского анклава, Романова. Это лишний раз показывает, что Мещера была лишь моделью, на основе которой строились схемы взаимодействия между другими татарскими анклавами Московского государства и внешним татарским миром.

Как известно, в 1564 г. в Московию выехали братья Айдар (с отрядом в 50 человек) и Али, дети мирзы Кутума бин Шейх-Мухаммеда. Их поселили в Романове на Волге. Однако в 1576 г. бий Дин-Ахмед бин Исмаил просил Ивана IѴ их «…пожаловати …отпустити (обратно в Ногайскую Орду. — Б. Р.) с послом с… Баибагашем»⁸⁷⁹. Пожив около 12 лет в Московском государстве, ногаи собирались вернуться к себе на родину.

Излагая просьбу самого бия Дин-Ахмеда из его раннего письма в Москву, московский царь отвечал ногайскому правителю:

Таким образом, некий ногай «Козелей», сын аталыка Байчуры, представитель клана Кат, уехал из Большой Ногайской Орды Дин-Ахмеда во враждебный ногайский лагерь мирзы Гази бин Урака («Казыев улус») для обустройства свадьбы своего родственника, наверное, сына или дочери. Оттуда он двинулся не обратно в Орду, а в Московское царство, к мирзе Элю бин Юсуфу в Романов, где он обретался «годы с три и с четыре». Пожив в Романове несколько лет, он вновь решил переместиться домой, в Ногайскую Орду.

Как видим, всепроникающего антагонизма не существовало ни между враждебными частями прежде единой Ногайской Орды (Большими ногаями и улусом Гази), ни между этими татарскими государствами и Москвой. Пунктом пересечения, неким политическим и культурным фронтиром здесь служил московский Романов.

Обмен людьми происходил также и между Казанским ханством и Мещерским юртом. Например, в Казани в 1533 г. отмечается «Кутлубулат, князь Городецкий»⁸⁸¹. В «Казанской истории» говорится о приходе с ханом Шах-Али бин Шейх-Аулияром в Казань его «князей и мирз». Число этих князей и мирз, пришедших, по-видимому, со своими людьми, было немалым, так как в том же источнике сообщается об убийстве 5000 «варвар» Шах-Али (здесь, конечно, явное преувеличение) и его уходе в Касимов с «300 варвар, служащих ему»⁸⁸². В 1546 г. вместе с Шах-Али в Казань пришли 100 его князей и мирз⁸⁸³.

Иногда татарские династы отъезжали непосредственно в Москву, минуя ее фронтирные зоны: при обострении отношений с Казанью в правление хана Али бин Ибрагима («Алегам») из Казани приехали некие улан Бахтияр и Мангуш⁸⁸⁴.

Многие косвенные данные источников показывают нам Касимов как совершенно исключительное, уникальное место. Его черты не были характерны ни для какого другого района Московского государства.

Касимов мог являться неким подобием лагеря по содержанию татарских пленных, захваченных при обороне московских «украйн»; там они могли дожидаться своей высылки на родину. В инструкции московскому представителю в Крыму Остане Андрееву (1518 г.) говорилось: