Лытдыбр. Дневники, диалоги, проза - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Мочалова, Елена Калло, Антон Носик cтр.№ 110

Объясняю популярно, почему этот аргумент не годится для описания текущей ситуации в российско-украинских отношениях.

Между Россией и Украиной не объявлено никакой войны. Между двумя странами сохраняются дипломатические отношения. В Москве работает посольство Украины, в Киеве – посольство РФ. Между странами действует железнодорожное, автобусное и автомобильное сообщение. По официальным данным Ростуризма, граждане Украины занимают первое место среди иностранцев, въезжающих в РФ.

Украина закупает в России газ и зарабатывает деньги на транзите российского газа в Европу.

При этом Россия как была, так и остаётся крупнейшим в мире импортёром украинской продукции ^[144]. При чём тут, спрашивается, Вторая мировая или Великая Отечественная?! Вы можете себе представить, чтобы Сталин после 22 июня 1941 года поставлял Гитлеру нефть, газ и уголь по коммерческим контрактам? Чтобы 8 млн граждан гитлеровской Германии въехали в 1942 году в СССР официально и безвизово? Или наоборот, чтобы в Берлин и Мюнхен в 1942 году выехали по своим делам 8 млн советских людей? Или чтобы гитлеровская Германия оставалась на третий год войны крупнейшим в мире импортёром советской продукции?! Вот и я не могу.

То, что происходит сейчас между Россией и Украиной, можно было бы сравнить с Фолклендской войной между Великобританией и Аргентиной. Но есть один нюанс. Всё-таки английские войска вполне официально воевали с аргентинскими, и наоборот. А украинские войска никаких приказов об атаке на российские позиции не получали. И российские танки к Киеву тоже не рвутся.

Кроме того, Аргентина “в связи с войной” блокировала выплату денег в британские банки, а Нафтогаз Украины по сей день состоит с российскими поставщиками углеводородов во вполне коммерческих договорных отношениях, и ни о какой реквизиции транзитного российского газа в качестве “военного трофея” вопрос не ставится.

Это не значит, что в Донбассе и Луганске не идёт война или что российские власти не поддерживают там сепаратистов деньгами и оружием. Но юридически боевые действия на юго-востоке Украины официальный Киев определил как АТО – то есть такой же режим, который объявляли российские власти в ходе Второй чеченской. И вроде как все стороны в этом конфликте периодически усаживаются за стол переговоров, пытаясь найти мирное решение проблемы. В этой ситуации вопли: “Аааа, на нас напали фашисты, даёшь режим 1942 года в СМИ!” звучат одинаково лживо и нелепо, независимо от того, кто их озвучивает: пропагандон с телеканала “Россия”, или пламенный украинский патриот.

[16.01.2017. ЖЖ]

Пять украинских журналистов по просьбе “Новой газеты” прокомментировали решение властей запретить вещание телеканала “Дождь”.

Пять из пяти собеседников издания цензурный запрет одобрили. И это, в общем-то всё, что необходимо понимать про главную проблему Украины. Там люди реально поддерживают цензуру северокорейского, туркменского, саудовского образца. И поддерживают её не какие-то мифические правосеки, скачущие где-нибудь в Ивано-Франковске под транспарантом “Москаляку на гиляку”, а журналисты демократической направленности, представители пятой власти, первые люди, от которых ожидаешь услышать слова против цензуры, за свободу слова, за плюрализм мнений – или хотя бы в защиту коллег из “Дождя” от идиотизма запретителей.

В этом – самая большая проблема нынешнего украинского общества. Они рассуждают о свободе, демократии, правах человека, считают себя Європой. А в головах – тот же кромешный и беспросветный совок, что у Яровой, Лугового, Железняка. Только наши-то клоуны ни секунды ни верят в то, что несут с думской трибуны. Яровая совсем недавно шла по спискам “Яблока”, Луговой служил на побегушках у Березовского, а Железняк помогал его партнёру по “ЛогоВаз News Corporation” Руперту Мёрдоку окучивать рынок московской наружки. Если завтра власть в Кремле переменится, мы увидим и Яровую, и Лугового, и Железняка в первых рядах борцов с тёмным прошлым. Просто сегодня их кормят другие лозунги.

А в/на Украине всё это очень серьёзно, искренне, от души.

Никто не платит Мустафе Найему, Ивану Яковине, Виталию Портникову, Владимиру Федорину или Павлу Казарину за поддержку решений Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания.

Они совершенно искренне и от души вписываются за родное цензурное ведомство. Им нормально и радостно жить в обществе, где решение вопроса “что гражданам читать, смотреть и слушать?” делегировано безымянным госчиновникам. Потому что сограждане – это несознательный скот, сами они не разберутся. Нужно специальное государственное ведомство, с запретительными полномочиями.

Людей в/на Украине вообще не смущает, что в той Європе, куда они будто бы стремятся, подобные запреты немыслимы. Не говоря уже о США или Канаде. Они говорят: в Європе нет войны, а у нас – война, так что без цензуры нам не прожить.

Но в Израиле война идёт без малого 69 лет. И ни в одном из её эпизодов военная цензура не сыграла никакой сколько-нибудь существенной полезной роли. Эксперименты, разумеется, ставились, потому что в раннюю эпоху существования Израиля и советских людей, и просто пламенных сталинистов в руководстве страны хватало. Но все их цензурные эксперименты показали: в запрете гражданам Израиля читать те или иные новости или комментарии нет никакой пользы для обороноспособности страны и никакой помехи для её врагов. Единственная полезная форма цензуры во время любой войны – та, которая предотвращает утечку собственных секретов. А запрет своим же гражданам читать, смотреть и слушать иностранные СМИ никакого отношения к нуждам военного времени не имеет. И Туркменистан, у которого Украина сегодня так восторженно учится, тоже не из-за войны эту практику ввёл.

[07.05.2017. ЖЖ]

Я тут за последние дни столько уже написал про митинг 14 мая, сколько, наверное, не писал ни про одно другое протестное мероприятие. И это даже мне самому странно, потому что у меня нет никакой квартиры в пятиэтажке и никогда не было. Опыт жизни в хрущобе есть – тесная двушка на последнем этаже без лифта, у метро “Молодёжная”, где я жил с родителями до ^[145]1973 года – и даже по сей день эта пятиэтажка там стоит, но назвать её удобным жильём язык у меня не повернулся б… Так какое мне дело до митинга против реновации?

А именно потому мне и есть до него дело, что в городе моём идёт открытая война между властью и населением. Мастер эвфемизмов Григорий Ревзин описывает её обтекаемой формулой, говоря, что у собянинской команды плохо с пиаром, и эта фраза вполне самодостаточна, если в ней ключевое слово расшифровать и на русский язык перевести. Пиар – это ведь, на самом деле, сокращение от английского PR, что означает public relations, связи с общественностью. Буквально этой самой связи с Москвой и её жителями у собянинской команды нет и никогда не было. Есть видение того, как должно быть устроено светлое будущее столицы, и москвичей в это будущее загоняют пинками. Народ в ответ по большей части безмолвствует, а тем, кто высказывает недовольство публично, режут колёса, поджигают квартиры, избивают в подъезде и плещут в лицо кислотой. Допускаю, что делается это не по личному указанию Собянина, но городские порядки, заведённые в управах его фавориткой Анастасией Раковой, иных форм диалога с населением не предполагают.