Великая война. 1914–1918 - читать онлайн книгу. Автор: Джон Киган cтр.№ 116

Дисциплина в итальянской армии тоже была строже. Вполне возможно, что итальянский главнокомандующий, генерал Луиджи Кадорна, был прав, и социальное расслоение в его армии требовало такого строгого наказания за дисциплинарные проступки, какого не знала ни немецкая армия, ни британские экспедиционные силы, — например, массовые казни или наказание по жребию ^[563]. Немцы и британцы вряд ли смирились бы с подобными «методами убеждения» — они были возможны только среди терпеливых и не привыкших жаловаться крестьян, из которых состояла итальянская пехота ^[564].

Впрочем, предел прочности есть у любой армии. Он может быть превышен, когда солдаты боевых частей приходят к выводу (не важно, верному или нет), что шансы остаться в живых перешли границу между возможностью и вероятностью, то есть случайный шанс погибнуть превратился в статистическую определенность. Французы достигли этого предела в начале 1917 года, когда число погибших сравнялось с численностью пехоты на передовых позициях. Более 1.000.000 павших на поле боя — это больше, чем 135 пехотных дивизий французской армии. Таким образом, солдат мог вычислить, что шансы — случайный фактор — складываются не в его пользу, или, как выражались британские рядовые, «выпал его номер». К осени 1917 года потери итальянской армии, в состав которой входили 65 пехотных дивизий — 600.000 солдат и офицеров, составили 571.000 человек убитыми, и ощущение, что «выпал его номер», могло стать массовым. «Как это ни удивительно, накануне одиннадцатой битвы при Изонцо, проходившей на плато Бианзицца с 19 августа по 12 сентября, боевой дух был высоким. Главной причиной этого стала надежда, что это будет последнее, решающее сражение войны» ^[565]. Результат оказался обескураживающим. «Потери армии составили 100.000 человек, а в результате продвижения вперед итальянские позиции стали еще более уязвимыми, чем прежде. К концу второй недели сентября в это масштабное сражение бросили 51 дивизию… а окончание войны казалось таким же далеким, как раньше».

Далеким не для австрийцев, хотя они снова попросили помощи у немцев. Австрии пришлось обратиться за поддержкой к Германии весной 1915 года, когда успехи русских в Галиции привели к падению Пшемысля и Лемберга, а теперь причиной подобной просьбы стало давление итальянцев во время одиннадцатой битвы при Изонцо. 25 августа император Карл писал кайзеру: «Опыт, который мы приобрели в одиннадцатой битве, убедил меня в том, что в двенадцатой нам придется гораздо тяжелее. Мои командиры и храбрые солдаты пришли к выводу, что такую неудачную для нас ситуацию можно предотвратить наступлением, но у нас нет для этого необходимых средств, то есть войск» ^[566]. Он просил немцев сменить австрийские части на Восточном фронте, чтобы освободившиеся дивизии можно было перебросить на Изонцо. В конечном счете император согласился, что немецкие войска лучше задействовать непосредственно против итальянцев (на этом настаивал Людендорф), и после того, как был рассмотрен и отвергнут план отвлекающего наступления из Тироля, семь немецких дивизий, объединенных с шестью австрийскими в новую 14-ю армию, перешли в контрнаступление на Изонцо. Немецкие части прошли тщательный отбор. Среди них была 117-я дивизия, имевшая богатый опыт боев в Карпатах, 200-я дивизия, в состав которой входили подразделения лыжников, и также знаменитый Alpenkorps, баварская горная дивизия, в одном из подразделений которой, вюртембергском горном батальоне, служил командиром роты молодой Эрвин Роммель.

Для двенадцатого сражения при Изонцо немцы и австрийцы сосредоточили 35 дивизий против 34 итальянских и 2430 пушек против 2485. Этого было явно недостаточно для прорыва или даже — по обычным меркам — для начала наступления, однако Кадорна, главнокомандующий итальянской армией, увлекся непрерывными атаками, не принимая в расчет то, что противник рано или поздно примет контрмеры, а потом и вообще сделал все, чтобы облегчить ему задачу. Захватив большую часть долины горной реки Изонцо, Кадорна, сам того не желая, устроил себе ловушку в тылу. Форсировав водную преграду, он продвинулся недостаточно далеко и оставил в руках врага два плацдарма, которые давали возможность нанести удары по долине с севера и с юга и сомкнуть кольцо вокруг его 2-й армии.

Именно таким был австро-германский план. Его осуществлению в значительной мере способствовал своими действиями Кадорна — главнокомандующий держал основные силы на передовых позициях, где они с большой вероятностью были бы отрезаны, а резервы разместил слишком глубоко в тылу, так что они не успевали вовремя прибыть на передовую в случае необходимости ^[567]. Между ними практически никого не было. Ситуация не менялась, хотя в октябре уже были явные признаки того, что враг готовит наступательную операцию. Кадорна не сумел определить направление удара, поскольку штабные офицеры боялись его гнева и никто не решался дать совет по передислокации войск на самом уязвимом участке. Впрочем, один смельчак нашелся. Генерал Капелло, командир одного из корпусов 2-й армии, не согласился с мнением главнокомандующего, что захваченные в результате одиннадцатого сражения на Изонцо позиции следует удерживать любой ценой. Капелло настаивал на возобновлении наступления.

Если судить объективно, время для него уже было упущено. Враг получил значительные подкрепления. На протяжении нескольких ночей немецкие и австрийские дивизии, которые предполагалось бросить в прорыв, под покровом темноты подтягивались к фронту по узким долинам позади Изонцо, без труда скрываясь от воздушной разведки итальянцев. Вечером 23 октября они вышли на исходные позиции для атаки ^[568]. Ранним утром следующего дня началась артиллерийская подготовка. Сначала артиллерийские позиции итальянцев были обстреляны снарядами с газом. Хью Далтон, будущий британский канцлер Казначейства, а в то время молодой артиллерийский офицер, чью батарею направили на Итальянский фронт, вспоминал, что противогазы им помогали плохо… Вслед за этими снарядами полетели фугасные. В семь часов, когда в итальянских окопах почти никого не осталось, началось наступление.

На острие атаки были австрийская 22-я дивизия, костяком которой являлись жители Словении, и 8-я дивизия «Эдельвейс», состоявшая в основном из элитных подразделений тирольских императорских егерей. Они должны были нанести удар от Флича вниз по течению Изонцо в направлении Капоретто (австрийцы называли его Карфрейт) навстречу другой атакующей группе, Alpenkorps, двигавшейся вверх по течению реки от Тольмино (Толмайна). В авангарде Alpenkorps шли баварские Leibregiment («телохранители»), поддерживаемые вюртембергским горным батальоном. Лейтенант Роммель, командовавший ротой этого батальона, не собирался довольствоваться второстепенной ролью — как и в звании генерала бронетанковых войск во время блицкрига на Западе в 1940 году. Вскоре Роммель обнаружил, что они отделены от «телохранителей» и оказались на передовых позициях. Противника нигде не было видно, и сопротивления он не оказывал. «Мне предстояло решить, атаковать позиции неприятеля или прорываться к пику Хевник [ключевая высота в тылу у итальянцев]. Я выбрал второе. После захвата вершины позиции итальянцев будут уничтожены. Чем глубже мы прорывались, тем менее подготовленными были они к нашему появлению и тем легче было с ними справляться. Я не волновался из-за того, что огневого контакта не было ни справа, ни слева» ^[569]. Фактически это была тактика «просачивания» — маневр, который во время Второй мировой войны Роммель повторил уже с использованием танков, пробивая узкие глубокие коридоры в обороне противника, чтобы подавить его волю к сопротивлению сочетанием огневого и психологического воздействия.