Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Силантьев cтр.№ 86

Грачев держал в руках две металлические дощечки. Приблизившись к нему, я разглядел два клише с мемориальных досок, что висели в вестибюле «Известий» и на видном месте в издательстве. На мраморных досках золотыми буквами были выгравированы имена известинцев-журналистов, а также типографских рабочих, погибших в Великой Отечественной войне. Обращаясь ко мне (мы были знакомы), Грачев сказал: «Тут на клише имена советских людей, отдавших жизнь за свободу и независимость Родины. Пусть далекие потомки, обнаружив своеобразную находку – наше послание, узнают, что эти люди создали могучую великую державу и, не щадя живота своего, защитили ее от лютого врага – германского фашизма».

Грачев передал клише рабочим типографии. Они бережно опустили их на землю, закрыли толстой бетонной плитой и засыпали песком.

Родная деревня Чувашиха, где я проводил летние школьные каникулы, находится к востоку от Москвы, во Владимирской области. Чтобы добраться до деревни, надо пересечь реку Колокшу. Не глубока, не широка река, но легковые автомобили часто застревали, пытаясь проехать по булыжному дну. Пробовали пробираться через поселок Ставрово, где был мост. Там дорога поднималась в крутую гору у села Кишлеево, отличавшегося богатыми двухэтажными домами. Персональная «эмка» отца буксовала по мокрой травянистой горе. Пришлось ему вернуться в Москву, а мы с матерью наняли подводу, чтобы доехать до Чувашихи, минуя нашего ближайшего соседа – село Чеково.

Первое время я раз в неделю ездил на велосипеде в село Небылое, где выпекали хлеб. Расстояние в один конец – 12 км. Привязывал буханку к багажнику и возвращался домой. Путешествие увлекало меня возможностью посмотреть соседние деревни и села. Все они русские, названия кончаются на букву «о». Другие знаковые места тоже русские, но без «о» в конце – Петушки, Ковров, Лакинск, Собинка, Владимир. Какой чуваш поселился на пригорке у реки Колокша, чтобы деревню назвали Чувашихой?

Мои юношеские годы я считаю золотыми. Отец как ударник-строитель получил квартиру в районе московской Шаболовки. Вместе с братом из старой деревянной начальной школы я стал ходить в десятилетку. Ее только что построили. Школа увлекала меня по двум статьям – спорт и фотодело. Мы с товарищами завоевали первенство Москвы по волейболу среди школ. Ребят приглашали играть за ведущие московские клубы «Динамо» и «Спартак». Меня пригласили в «Локомотив».

Но не меньше волейбола я был увлечен занятиями в фотокружке. Когда учеба в школе приближалась к концу, я стал мечтать о поступлении во ВГИК, сначала на операторский факультет. Решение возникло после выхода на экраны «Веселых ребят». На просмотр великолепной комедии ходили двумя классами, 9-м и 10-м. Среди нас был Оська Михайловский, отличный музыкант. Вернувшись из кинотеатра, он сразу заиграл главную мелодию картины: «Нам песня строить и жить помогает».

Так уж получилось, что кинематографистом я не стал, зато моя профессия оказалась тесно связанной с фотографией. Журналист работает со словом, но я быстро понял, что корреспондент должен подкрепить сказанное и написанное материалами, сработанными на узкой фотопленке. С фотоаппаратом я не расставался всю войну и в награду имею фронтовые фотографии однополчан. В заграничных командировках фотоаппарат помогал мне сохранить живыми впечатления от путешествий. Когда появились кинокамеры, стал много снимать для семьи. Позже на примитивной технике озвучил домашние фильмы, наложив музыку и собственный голос в качестве гида по разным уголкам нашей страны и далекой заграницы.

Работая над книгами, я проверял свою память с помощью обширной домашней библиотеки. Ее начало относится к голодным 20-м годам, когда моя мать-крестьянка Мария Степановна приобрела полные собрания Лермонтова, Некрасова, произведения Пушкина. Читал, не отрываясь. Теперь, когда минуло столько десятков лет, дома в разных шкафах хранятся собрания классиков литературы всех поколений. Многие приобретены по подписке в книжном магазинчике, кажется, на Кузнецком Мосту в Москве. Там всегда выстраивались длинные очереди. Советское государство не скупилось, так сказать, на пищу для ума. Наряду с тракторами и оружейными заводами открывались городские и сельские библиотеки. Славились не только московские Ленинка или Некрасовка.

В юности я в один присест, запоем прочитал книги «Овод» Войнич, «Как закалялась сталь» Островского и главу «Княжна Мери» из лермонтовского «Герой нашего времени». В отличие от Пушкина Лермонтов казался мне полным философских суждений, в стихах и в прозе. Историческая тематика увлекла меня после прочтения от первой до последней страницы купленного матерью издания работ академика Тарле. Полюбил я творчество Горького. Он отвечал на главный вопрос – в чем смысл жизни? Я почерпнул у Горького, что жизнь надо прожить не для себя, а для народа.

Когда началась война, комиссар нашего авиаполка Настоящий призвал нас, технарей, вступать в партию – первыми в бой идут коммунисты! Я долго тянул с заявлением. Размышлял, готов ли я, ведь это на всю жизнь. Срок пребывания в комсомоле ограничивался молодыми годами, а партия – это навсегда. В своем заявлении я хотел сослаться на Горького, но решил изложить его взгляды на смысл жизни своими словами. И надо же – мое заявление завернули как витиеватое. Оставили в кандидатах. Комиссар возмущался: «Самого активного и отложили. Бюрократы!»

Жизненные принципы я познал еще в авиамеханическом училище. Они просты: провинился – неси наказание, отличился – обязательно отметят. Работал я всегда долго и упорно. В моей трудовой книжке нет ни одного взыскания, только благодарности. Я был одним из первых технарей полка, кто получил на фронте боевую медаль и орден Красной Звезды. Меня, начинающего журналиста «Комсомолки», отправили в командировку на войну в Египте. Я «засыпал» газету очерками и корреспонденциями, и это заметили. Через некоторое время я стал первым собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в капиталистической стране – в Англии.

Матушка слегла с инсультом в декабре 1970 года. Спустя две недели после похорон управдом попросил нас, сыновей усопшей матушки, освободить небольшую комнату, забрать пожитки: пружинную кровать, зеркало, шкафчик и холодильник «Саратов». Его я подарил матери в год, когда в нашем торгпредстве в Лондоне объявили о продаже некоторых товаров на фунты стерлингов, пересчитанных на рубли по установленному курсу. То была первая ласточка зарождавшейся «Березки», особого валютного магазина. «Саратов», размером меньше кухонной плиты, подвешивался на пружинах и, включенный, очень шумел. Кое-какую мебелишку я спрятал в строящемся кооперативном гараже.

Швейную машинку, что мать, вероятно, получила в приданое, мы с братом Анатолием вынесли на улицу. Рассчитывали, что кто-нибудь подберет. Я раскрыл ящичек, где хранились иголки, а там, к моему изумлению, лежали новые дамские часы «Звезда». Их я подарил матери за безотказную помощь мне, особенно когда я, холостяк, жил с ней в коммуналке в бывшем купеческом доме на улице Зацепа. Мать тогда работала медсестрой в детских яслях.

Я долго рассматривал часы и вспоминал фронтовое время. Питались мы на Северо-Западном фронте не ахти как здорово. Блуждали по лесу, собирали чернику. Как-то снял с руки элегантные дамские часики и уронил в траву. Долго их искал, но не нашел. Было очень обидно, ведь мать подарила их мне, когда я уезжал в армию. Теперь они как бы вернулись ко мне в память о матери.