Ошибка императора. Война - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Надыршин cтр.№ 85

– Ваше благородие… не желаете пальнуть?

Корнилов улыбнулся:

– Давай, служивый, сам. У тебя лучше получится, рука, поди, набита. Только смотри, зубы не обломай об сухарь.

– Рады стараться, ваше превосходительство! Благодарствую вам, – прокричал довольный солдат, стыдливо пряча за спиной огрызок сухаря.

Тогда Корнилов, чтобы его все видели, к неудовольствию Жандра, поднялся на бруствер и, перекрикивая грохот канонады, произнёс:

– Братцы! Враг подлый напал на нас. Вон он в миле отсюда окопался и ждёт момента, когда мы ослабнем и побежим.

Канонир, что предлагал Корнилову «пальнуть», заорал:

– Тому не бывать, ваше благородие… Не бегал русский на поле боя ни от кого. Ретирады не будет!

Адмирал одобрительно кивнул в его сторону и продолжил:

– А коль услышите, что я вам скомандую преступную ретираду, колите меня штыками! Это мой приказ.

И тут все, кто был рядом: и канониры, и солдаты, и даже офицеры, закричали:

– Умрём, а не сдадим врагу Севастополь.

Под крики солдат Корнилов с горечью едва слышно пробормотал:

– Что, поди, нам только и останется, как помереть…

Адмирал знал, что враг уже окружил город. Пароходы союзников хозяйничали в Балаклаве и прочих бухтах, даже маячный огонь зажгли.

Гулко застучало в груди. Корнилов оглядел свои бастионы с малочисленной цепью солдат, прислугу, копошащуюся возле пушек, затем перевёл взгляд на укрепления противника и тяжело вздохнул: «Чего ожидать, кроме позора, с таким малым войском, плохо вооружённым и мало обученным? На полки, что выделил Меншиков, надежды мало. Коль знал бы, что так случится, никогда бы не согласился затопить корабли, а лучше бы вышел в море и дал сражение… Не сегодня-завтра последует штурм, погибнем все, да поможет ли сие?»

Чтобы скрыть волнение, он почти бегом направился на один из брустверов, где шла наиболее интенсивная перестрелка.

И случилась беда: вражеское ядро попало Корнилову в живот выше левой ноги. Брызнула кровь. Корнилов пошатнулся и упал бы, не поддержи его флаг-офицер.

Ни крика, ни стона его никто не услышал. Корнилова перенесли на перевязочный пункт, куда примчался хирург. Вскоре пришёл священник. На какое-то время Владимир Алексеевич пришёл в себя. Он успел исповедоваться священнику и причаститься. Окружившим его офицерам Корнилов прошептал: «Отстаивайте Севастополь», – и вскоре опять потерял сознание.

Рана оказалась смертельной, и вечером того же дня Корнилов скончался. За несколько минут до своей кончины, придя в сознание, Владимир Алексеевич открыл глаза и, разглядев устремлённые на него взгляды офицеров, чётко произнёс: «Спаси, Господи, царя и Россию; сохрани Севастополь и Черноморский флот! Я счастлив, что умираю за Отечество».

Весть о смерти Корнилова довольно быстро разлетелась по всему городу и окрестностям. Многие плакали, и даже недруги, не всегда лестно говорившие о нём, видя в адмирале человека чрезмерно строгого, с признаками, как они думали, карьериста, но признавая его организаторские качества, и они тоже не скрывали своих слёз.

Ночь прошла тревожно и неспокойно. С первыми солнечными лучами опять загремела канонада, с обеих сторон забухали пушки.

Вместо погибшего Корнилова Меншиков назначил на его место старшего по возрасту из вице-адмиралов, командира порта Станюковича.

Приказом по армии, гарнизону и флоту решили похоронить Корнилова в том самом склепе, в котором погребли адмирала Лазарева. Сами похороны были назначены на пять часов пополудни следующего дня.

Для проводов Корнилова адмирал Станюкович назначил батальон моряков и батальон пехоты.

Канонада не умолкла и в шестом часу вечера. Печально и глухо звонили церковные колокола. Особо печальным звон был в церкви Святого Архистратига Михаила, где отпевали адмирала.

Речей не было, с телом прощались молча. Все знали Корнилова, и никому не нужны были слова, люди знали, кого потеряли.

Ближе всех к гробу вместе с племянником покойного адмирала, гардемарином Новосильцевым, стоял Нахимов. И Павел Степанович не прятал здесь, в церкви, своего личного горя: он стоял со свечой, и слезы скатывались по щекам, теряясь в его белесых, едва прикрывавших губу усах.

Все корабли приспустили флаги, и погребальная церемония, освещаемая факелами, тронулась по Екатерининской улице, направляясь к месту захоронения, где недавно торжественно был заложен новый Владимирский собор.

Гроб адмирала несли на руках, а за ним на бархатной подушке – его ордена. Пели певчие… В скорбном молчании с головными уборами в руках шли офицеры, матросы и солдаты, жители и прибывшие с грузами купцы. Рядом с траурной процессией шли дети.

Когда гроб с телом Корнилова опускали в склеп, офицеры, глотая слёзы и сжимая в ладонях свои фуражки, клялись:

– Эта грымза, королева английская, и Наполеон покаются ещё в своём безумии… Много положат они здесь костей, прежде чем войдут в Севастополь!

Узнав о героической гибели адмирала Корнилова, император Николай повелел возвести памятник герою на месте его гибели, назвать его именем севастопольский бастион, оказать вдове «исключительные почести», в том числе выплатить большой пенсион.

…А первая жестокая бомбардировка Севастополя продолжалась. И хотя были разрушены многие городские строения и частично укрепления, обстрел не принёс англичанам и французам особого успеха. Однако во время этой бомбардировки и яростных стычек друг с другом обе стороны потеряли убитыми по тысячи, а то и более человек.

Единственный в городе госпиталь был переполнен ранеными. Их было много. Уже со второй половины октября раненых и больных насчитывалось более десяти тысяч. Они лежали на земле, неделями не перевязанные и голодные. Не лучшее положение с госпиталями было и в Симферополе, куда отвозили часть раненых. Около четырёх тысяч их содержалось там далеко не лучшим образом.

В последующие дни обстановка накалилась. Множились угрожающие признаки скорого штурма. В Балаклаву и Камышовую бухту подходил пароход за пароходом. На склады и просто валом на землю они выгружали всё новые и новые грузы. Берега обеих бухт были беспорядочно завалены тюками, ящиками, ядрами и прочим снабжением. Громко ржали голодные лошади, выгружаемые кран-балками с транспортных судов на дебаркадеры и берег, шотландцы дули в свои волынки. А из-за гор, издалека, заглушаемый площадной руганью, шумом и хохотом, доносился звук орудийных залпов. И среди этого бедлама в поисках выписанного снабжения сновали разгневанные английские и турецкие интенданты. Крики… Крики…

А корабли союзников всё прибывали… Беспрерывно шли бои.

Тем временем кольцо блокады вокруг города стало сжиматься. В Лондон и Париж летели сдержанные реляции союзного командования с обещаниями о скором взятии непокорного Севастополя.