Все друзья делают это - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Ручей cтр.№ 78

— И все? — удивился мужчина и попытался склониться ко мне, но я сделала шаг назад. — Это действительно все, что тебя интересует в нашей семье? Дешевые картины?!

— Нет, — сделав еще один шаг назад, колко взглянула на ухмыляющегося мужчину. — Еще меня заинтересовало дорогое вино из погреба твоего папы и бесценный рецепт кекса из коллекции твоей мамы!

— Аня! — Филипп рассмеялся так неожиданно, что я дернулась и сделала еще один шаг. — Да не бойся ты! Это я так… проверить хотел. Скажем так, сделать пробный мазок новой краской…

— Знаешь что, — разозлилась я и, решив показать, что не лыком шита, кивнула на руку, которую он ко мне протянул: — У тебя не подходящие кисти, маэстро!

Филипп захохотал громче прежнего, а я сделала еще один шаг назад, развернулась, и… едва не столкнулась в дверях с Никитой.

Оттолкнувшись от косяка, он подошел ко мне, взял за руку и медленно повел меня мимо замолчавшего Филиппа и вдоль галереи картин. Позволяя наконец-то рассмотреть мужчин и женщин в восточных одеждах — странных, колоритных, чуждых и чем-то притягательных.

— Все люди, которых ты видела — в той или иной степени наши родственники. И как ты теперь понимаешь, восточные корни у меня более сильные, чем ты думала раньше.

Я оглянулась на те картины, которые мы уже прошли, машинально отметила, что Филипп нас незаметно покинул, и с интересом взглянула на мужчину, который вел меня дальше.

— А это Шейх Мехметбен Мухамед, — Никита остановился у предпоследней картины с изображением красивого черноволосого мужчины с усами и модной ныне бородкой. — Тот самый пра-пра-пра-пра-пра-пра-дед, с которого начался наш род. Времена иные. Теперь о том, что у меня есть восточные корни, приходится приводить доказательства. Но что говорить, если и фамилия изменилась.

— Шейх… — опешила я. — Так вот почему ты Шейхов?!

— Красиво звучит, правда?

— Да, — согласилась я. — И такая история у фамилии!

— Я рад, что тебе нравится, — усмехнулся Никита и подвел меня к последней картине, где тот же мужчина был изображен уже не один, а с женщиной.

Красивой женщиной, светловолосой, светлоглазой, милой, очень улыбчивой и, судя по ее взгляду на мужчину, очень влюбленной.

— Икрам, — представил ее Никита. — До того, как она вышла замуж за моего пра-пра- пра-пра-пра-пра-деда. ее звали Ириной. И про восточные корни она имела такое же смутное представление, как и ты.

Я засмотрелась на женщину, восхищаясь ее внутренней силой духа, потому что я бы совершенно точно не смогла выйти замуж за восточного мужчину. Тем более тех времен. Это ведь не то, что Никита — он современный, свой, я знаю его с детства, у меня к нему не просто дружеские чувства, а…

Испугавшись своих мыслей и того, что они случайно могли быть озвучены, я бросила взгляд на Никиту. Но нет, он по-прежнему спокойно смотрел на картину.

— Все, что тебе надо запомнить из этой экскурсии, Аня… — мужчина перевел взгляд с полотна на меня. — Это то, что все мужчины нашего рода готовы на все, когда понимают, что встретили свою женщину. Они пойдут на сговор с противником. На разработку хитрого плана-ловушки. На сладкое искушение. На долгие уговоры. На бесконечные ночи. Единственное, на что они не готовы и никогда не пойдут, — это отпустить свою женщину.

Никита повел рукой, намекая на предков, взглянул на портрет своего пра-пра, прожег меня взглядом и спокойно, как бы невзначай, обронил:

— Я тоже не смогу этого сделать, Аня.

И мне вдруг стало так душно.

И страшно. И как-то… не знаю, возможно, неловко. И, понятия не имею, что еще это было за состояние и что дернуло меня за язык. Наверное, паника. Потому что я сама была в шоке, когда услышала свой испуганный голос, который едва слышно, но весьма категорично заявил:

— Я отказываюсь, чтобы меня звали Адаб-Аня!

— Это твое условие? — вкрадчиво поинтересовался Никита.

И мне бы насторожиться…

— Да! — уже уверенней подтвердила я.

— Твое условие принято, птаха.

Сложив руки в каком-то молитвенном жесте, Никита закрыл глаза и стал что-то шептать на незнакомом мне языке. И чем дольше я слышала этот шепот, тем отчетливей понимала, что, кажется, некоторые слова уже слышала, и…

И тут я вспомнила сон!

И слова, которые слышала в нем на чужом языке… И слова, которые слышала в нем на моем языке…

— Что это было?! — испуганно пискнула я и сделала шаг назад.

— Не дрейфь, страусеныш, — улыбнулся коварный мужчина и, сделав сразу два шага, обнял меня, отрезая путь к отступлению. — До брачной клятвы восточных мужчин пока не дошло.

— Не дошло? — выдохнула я и облегченно прижалась к его груди.

— Пока не дошло, — повторил ласково он и уточнил, когда наши взгляды с ним встретились. — Но ты права. Ключевое здесь слово — «пока».

Пальцы Никиты прошлись по моим волосам и стали нежно массировать голову, почти лишая рассудка. Бежать бы… куда-то надо бежать… Но куда и зачем?..

Мысли беспомощно путались.

— Это древняя клятва… — шепот Никиты убаюкивал мои страхи, заставляя молчать, а потом и раствориться под прикосновением его пальцев. — Мужчина нашего рода произносит ее только раз. Когда понимает, что встретил ту самую женщину, которую никогда не отпустит.

— Как романтично, — вздохнула я, когда он замолчал.

— Как по мне, для романтики пока слишком нервно… и людно, — буркнул Никита.

— Это да, — согласилась я, бросила взгляд на ряд из картин и поежилась от странного ощущения, что за нами внимательно наблюдают. — Может, поедем домой? Нет, правда!

Пользуясь тем, что Никита снова молчал, я принялась перечислять ему прекрасные перспективы немедленно отъезда.

— Там будет тихо, безлюдно и романтично! — вдохновленно вещала я. — У меня там, правда, еще Веселкина с программистом: я с ней пока не поговорила о вреде спиртного из чужих чемоданов… И мне надо будет срочно уехать на встречу с юристом, чтобы обсудить детали с продажей квартиры. И из еды в доме, наверняка, только чай и остался, потому что Васелкина предпочитает вино или кофе. Но зато у меня есть свечи, которые мы зажжем, когда я вернусь!

Мне казалось, что перспективы, которые я расписала, пусть не так радужны, но хотя бы пахнут романтикой.

— А это случайно не те церковные свечи, которые ты покупала в прошлом году на день поминовения всех усопших? — припомнил Никита.

— Ну… да, — засопела я расстроенным ежиком, который припрятал желтый осенний листочек на память об осени, а тот взял и усох, и рассыпался, оставив ежика с носом и с зимой один на один.

— То есть, я правильно понимаю? — Никита окинул меня внимательным взглядом. — Мы приезжаем в город. В то время, пока ты спешишь на свидание с хльицом Костиком, я разбираюсь с Веселкиной и ее программистом, потом тот бардак, который они решат подарить на прощанье, раскидываю по ближайшим углам. Чтобы, когда ты вернешься, ничего не мешало нам насладиться омерзительным вкусом чая из залежавшегося на пустых полках пакетика. И все это под невыносимый запах поминальных свечей?! Очень романтично! Если я, конечно, ничего не попутал.