Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - читать онлайн книгу. Автор: Клод Каэн cтр.№ 60

Как мы видели, совершенно немыслимо, чтобы первые турецкие вожди в Малой Азии могли получить какую-либо легитимацию от Аббасидов. Их последователи, очевидно, делали это, но трудно сказать, начиная с какого времени. Единственный достоверно известный факт – это отправка регалий мелика Гумуштегину ибн Данишменду в 1135 году. Мы видели, что этот титул давался по традиции и, возможно, даже был дан византийской канцелярией в начале правления Алексея Комнина Сулейману ибн Кутлумушу. И можно предположить, что Кылыч-Арслан I носил или принял его, когда решил выступить против своего кузена Мухаммеда в Месопотамии. Возможно, последний уступил его Шаханшаху. Тот факт, что этот титул носил Масуд, подтвержден монетой, датированной, вероятно, концом его царствования, а то, что его получил Кылыч-Арслан II, – надписью, сделанной сразу же после его воцарения. Однако это не обязательно доказывает, что титул был присужден официально, а значение, которое ему придавалось, еще менее определенно. Несмотря на то что авторы того периода временами употребляют титул «султан», обычно в отношении монарха Сельджукида в Румском султанате использовался титул «мелик», но то же самое они делают в отношении Нур ад-Дина, который, безусловно, являлся султаном официально. Возможно, титул султана не считался сильно отличающимся от титула мелика, единственного встречающегося на монетах и надписях в период султаната. Когда этот титул был присвоен Гумуштегину, это едва ли означало недружественный шаг в отношении Сельджукида, поскольку Масуд был с ним в хороших отношениях. Трудно также понимать буквально титул, который на монете присвоил себе Мухаммед – «царь Анатолии и Романии». Считался ли Масуд султаном над меликом или еще одним меликом? На данный момент этот вопрос остается без ответа.

В любом случае изучение титулов, использованных в надписях, представляет интерес. Несколько меньший интерес представляют монеты и другие более-менее официальные документы. Кылыч-Арслан II среди прочего называет себя «султан арабов и ajam». Последнее слово, без сомнения, включает в себя турков, однако они названы не отдельно, а вместе теми, кого на арабском Востоке обычно называли ajam, то есть с персами. Далее, он поборник «священной войны» (роль, которую с учетом событий, описанных ранее, следует воспринимать с некоторым сомнением), защитник земли Аллаха (иными словами, он считает, что отныне его территория, хотя она по-прежнему называется «Рум» (Рим), включена в состав Dar al-Islam – «владений ислама»), помощник халифа (титул, который он, без сомнения, получил от халифа, поскольку халиф давал его всем, кто этого хотел). И наконец, он «султан земли Рум, армян, франков и Сирии», что по правилам того времени, когда совершались набеги на чужую землю, обозначало наличие более широких устремлений, а в тогдашних обстоятельствах попытку легитимировать свои притязания на территории на юго-востоке и востоке, а также на всю территорию «Рума», то есть Малой Азии. Если здесь присутствует идея «священной войны», то термин «гази», использовавшийся Данишмендидами, Салтукидами и Мангуджакидами, отсутствует. Отсутствуют также титулы, характерные для турецкого языка, которые в то время носили не только Мангуджакиды, но даже некоторые Зенгиды и Артукиды. Возможно, они казались слишком ограниченными по сравнению с идеей о том, каким должен быть султан.

Нет необходимости долго говорить о символах власти и украшениях, поскольку они были такими же, как на всем мусульманском Востоке. Суверен восседал на слегка приподнятом троне. По случаю особых церемоний он надевал своего рода корону, но обычно носил большой тюрбан. Его перстень с печаткой позволял заверять документы, представленные ему на подпись, где бы он ни находился. Выходя на улицу, он укрывался под черным балдахином (черный – цвет Аббасидов), представлявшим собой не что иное, как огромный зонт, который, судя по всему, был личной собственностью каждого суверена, поскольку его клали вместе с ним в гробницу. Процессия, в которой принимали участие солдаты и рабы, сопровождалась флагами и музыкальными инструментами. Обычно султан жил во дворце, поэтому в каждом большом городе имелся его дворец или дворец наместника. Кроме того, существовали дворцы удовольствий, которые могли строить для себя суверены, например Кубадабад, построенный для Кей-Кубада на озере Бейшехир к западу от Коньи, Филубад близ Коньи и Кейкубадия рядом с Кайсери. Во времена великих султанов в этих дворцах располагались всевозможные хранилища и сокровищницы. Аланья, как место укрытия во время мятежей и вторжений извне, особенно часто использовалась для этих целей, но в разные времена такими местами были также Анталья и Токат. Часто на подъезде к городу для султана ставили огромный шатер, предназначенный для приемов и пиршеств, которые ему полагалось давать. Кроме того, он мог наслаждаться музыкой, вином и гаремом, но никакой специальной информации по этому поводу не имеется, а что касается вина, то, возможно, поведение султанов «Рума» выходило за рамки общепринятого. Как все современные им аристократы, они увлекались охотой и некоторыми видами спорта, в особенности скачками, для чего вблизи городов устраивались тренировочные площадки.

Султан, безусловно, обладал монополией на чеканку монет. Нет почти никаких сомнений, что, как все суверены своего времени, он имел свои мастерские, где изготовлялись роскошные ткани и одежды, предназначенные для подарков великим людям и иностранным князьям, но об этом ничего не известно.

Ранее мы уже отмечали, что у первых малолетних ирано-иракских султанов Сельджукидов были атабеки. Эта практика сохранилась и у их преемников, с учетом того, что власть, которой они обладали, была ограничена. Пост атабека мы встречаем и в «Руме», но он никогда не подразумевал такого влияния, которое имел у других Сельджукидов. Атабека Кылыч-Арслана I звали Хумарташ аль-Сулеймани, чье имя указывает на то, что он был вольноотпущенником Сулеймана ибн Кутлумуша (а не знатным турком). Но он известен только тем, что правил в Маяфарикине – главном городе Диярбакыра, который ему пожаловал Кылыч-Арслан, завоевавший его в 1106 или в 1107 году. У юного Сельджукида из Малатьи было один за другим несколько атабеков, которых выбирала себе в мужья его мать с 1107 по 1113 год, но все они исполняли эту роль скорее как поддержание традиции. У Данишмендидов их не было. Среди Салтукидов первым, о котором нам известно после тех, что уже были упомянуты, был ispahsalar (военачальник) Бадр ад-Дин ибн Арсландогмуш, названный так в надписи 1177 года, но неизвестно, чьим атабеком он являлся. Кроме того, в этой надписи он фигурирует не под этим титулом, а как правитель Никсара, который незадолго до этого был захвачен у Данишмендидов. Возможно, формальным правителем был один из сыновей Кылыч-Арслана, который позже получил Никсар в наследство, тогда как тот самый Арсландогмуш являлся его фактическим хозяином. В XIII веке атабеки известны нам и под своим титулом, и благодаря другим обязанностям, которые они выполняли. Например, Мубариз ад-Дин Армаганшах – командующий армией Амасьи во время восстания Баба Исхака и атабек Изз ад-Дина ибн Кей-Кубада, и Каратай, вольноотпущенник времен монголов.

У султана имелся заместитель – наиб (naib al-Saltana), однако непонятно, была эта должность временной (на время отсутствия или болезни султана) или постоянной.

Одним из личных помощников Султана был перване. Эта фигура с поэтическим названием «мотылек», которая кажется несколько странной для тогдашней обстановки, насколько мне известно, не имеет эквивалентов, за исключением Ирана при монголах, где она имела гораздо меньшую значимость и официально называлась pervaneji, что позволяет предположить, что перване (pervane) – это производная и сокращенная форма. В любом случае это был тот, кто передавал личные послания монархов. Нетрудно заметить, что при определенной ловкости эта должность могла оказаться большой удачей, и с начала XIII века нам известны перване, ставшие заметными фигурами. Тем не менее нужно быть осторожным, чтобы власть, которой они обладали, не стала поводом для ложных гипотез, время от времени появляющихся в отношении перване Муин ад-Дина Сулеймана. Этого человека, бывшего настоящим диктатором во времена монгольского владычества, продолжали именовать титулом, под которым он впервые стал известен, однако источником той власти, которой он обладал, вовсе не был титул перване.