История Французской революции. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 127

Этим смелым движением Дюмурье получил возможность бороться против нашествия. Но это было еще не всё: надо было сделать эти проходы необоримыми, а для этого требовалось множество распоряжений, успех которых сильно зависел от случая.

Дильон укрепился в Лез-Ислет; он срубил много деревьев, поставил отличные брустверы и, искусно располагая артиллерию, расставил батареи так, что проход сделался неприступным. Точно так же занял он проход Ла-Шалад и овладел двумя дорогами – в Сент-Мену и из Сент-Мену в Шалон. Дюмурье устроился в Гранд-Пре, в лагере, защищенном столько же природой, сколько и военным искусством. Возвышенности, расположенные амфитеатром, составляли позицию армии. У подножия этих высот простирались обширные луга, перед которыми протекала река Эр, образуя передовое укрепление лагеря. Перед Эр было перекинуто два моста: на этих мостах поставили два многочисленных отряда авангарда с приказанием в случае атаки отступить и сжечь их. Неприятелю, оттеснив эти форпосты, предстояло перебраться через Эр без помощи мостов и под огнем всей французской артиллерии. Перейдя реку, ему нужно было миновать целый бассейн из лугов, со всех сторон обстреливаемый перекрестным огнем, а затем взять с боем крутые, почти неприступные укрепления. В случае, если бы враги преодолели все эти препятствия, Дюмурье мог отступить на другой склон занимаемых им высот, найти там реку Эну, протекавшую вдоль этого склона, перейти еще два моста, разрушив их и оставить еще одну реку между собой и пруссаками. Такой лагерь можно было считать неодолимым, и в нем французский полководец находился в достаточной безопасности, чтобы спокойно заниматься всем театром войны.

Седьмого сентября генерал Дюбуке с 6 тысячами войска занял проход Ле-Шен-Попюле. Оставался свободным лишь один проход, гораздо менее важный, Круа-о-Буа, находившийся между Гранд-Пре и Ле-Шен-Попюле. Дюмурье, перерезав дорогу и навалив на ней срубленных деревьев, поставил туда одного полковника с двумя батальонами и двумя эскадронами. Таким образом, поместившись в центре леса, в неприступном лагере, он защищал главный проход с помощью 15 тысяч человек; он имел справа, на расстоянии четырех лье, Дильона, который защищал Лез-Ислет и Ла-Шалад с 8 тысячами, слева – Дюбуке, защищавшего проход Ле-Шен-Попюле с 6 тысячами, а в промежутке – полковника, наблюдавшего с небольшим отрядом за проходом Круа-о-Буа.

Распределив таким образом всю защиту, генерал имел возможность дождаться подкреплений. Он велел Бернонвилю оставить нидерландскую границу, где герцог Саксен-Тешенский не предпринимал ничего важного, и быть в Ретеле 13 сентября с 10 тысячами солдат. Он назначил Шалон местом склада военных и съестных припасов, а также местом сбора посылаемых ему новобранцев и подкреплений. Так он скапливал позади себя все средства к достаточной обороне. В то же время Дюмурье известил исполнительную власть о занятии им Аргонского леса. «Гранд-Пре и Лез-Ислет, – писал он, – наши Фермопилы; но я надеюсь, что буду счастливее Леонида». Он просил, чтобы от Рейнской армии, которой ничто не угрожало, отделили несколько полков для присоединения к Центральной армии, отныне вверенной Келлерману. Так как план пруссаков явно состоял в том, чтобы идти прямо на Париж – потому что они заслонили собою крепости Монмеди и Тионвиль, не останавливаясь, чтобы брать их, – он хотел, чтобы Келлерману отдали приказ обойти их с левого фланга, проходя через Линьи и Бар-ле-Дюк; тогда он мог бы напасть на них с фланга и с тыла во время их наступательного движения. Вследствие всех этих распоряжений, если бы пруссаки, вынужденные отказаться от Аргонского леса, прошли выше, Дюмурье раньше них пришел бы в Ревиньи и застал бы там Келлермана, пришедшего из Меца. Если бы они спустились к Седану, Дюмурье последовал бы за ними, там соединился бы с 10 тысячами Бернонвиля и дождался бы Келлермана на берегах Эны. В том и другом случае вследствие соединения армия составила бы силу в 60 тысяч человек, способных выступить в открытом поле.

Исполнительная власть ничего не забыла из того, что могло бы содействовать Дюмурье в его превосходных распоряжениях. Серван, военный министр, хоть и болел непрерывно, усердно заботился о снабжении армий, о перевозке вещей и припасов, о сборе новых ополчений. Из Парижа каждый день выступали от полутора до двух тысяч волонтеров. Влечение к армии было повальным, народ толпами стремился к границе. Патриотические общества, общинные советы, само собрание беспрестанно должны были принимать и напутствовать ополченцев, отправлявшихся в Шалой, общее место сбора. Этим юным солдатам не хватало лишь дисциплины и привычки к бранному полю; но и ту и другую они могли легко приобрести под начальством искусного полководца.

Жирондисты были личными врагами Дюмурье и мало доверяли ему после того, как он выжил их из правительства; они даже хотели было обойти его с должностью главнокомандующего и отдать ее одному офицеру по имени Гримоар. Но с тех пор, как на Дюмурье оказались взвалены, так сказать, судьбы отечества, жирондисты к нему примкнули. Ролан, лучший, бескорыстнейший из них, написал Дюмурье трогательное письмо, в котором уверял его, что всё забыто и друзья его желают лишь одного – радоваться его победам.

Итак, Дюмурье энергично овладел границей и сделался центром обширных движений, дотоле слишком медленных и несогласованных. Он благополучно занял проходы Аргонского леса, стал на позицию, дававшую армиям время собраться и организоваться позади него, затребовал к себе последовательно все корпуса, чтобы составить внушительную силу, и поставил Келлермана перед необходимостью спрашивать его приказаний. То есть распоряжался энергично, действовал быстро, подбадривал солдат, часто появляясь между ними, выказывая им большое доверие и стараясь внушить желание скорой встречи с неприятелем.

Так наступило 10 сентября. Пруссаки прошли по всем французским постам, завязали стычки у всех укреплений и везде получили отпор. Дюмурье устроил секретное сообщение внутри леса и на все угрожаемые пункты посылал неожиданные отряды, которые в глазах врагов удваивали его силы. Одиннадцатого числа была сделана общая попытка против Гранд-Пре; но генерал Миранда, стоявший при Мортоме, и генерал Штенгель, находившийся при Сен-Жувене, с полнейшим успехом отразили все атаки. На нескольких пунктах солдаты, ободренные своей позицией и спокойствием начальников, перескакивали через брустверы и сами шли на штыки неприятеля.

Эти схватки занимали армию, которая иногда терпела недостаток в провизии вследствие беспорядка, неизбежного в импровизированном комиссариате. Но веселость генерала, который холил себя не больше, чем солдат, всех заставляла покоряться, и, несмотря на начинавшуюся, кажется, дизентерию, в лагере Гранд-Пре жилось довольно сносно. Только высшие офицеры, которые сомневались в возможности продолжительного сопротивления, и правительство, которое тоже не верило в эту возможность, говорили об отступлении за Марну и осаждали Дюмурье своими советами. Он же писал энергичные письма министрам и заставлял молчать своих офицеров, повторяя им, что, когда ему понадобятся советы, он созовет военный совет.

Хорошие качества непременно имеют свои неудобства. Крайняя решительность гения Дюмурье нередко влекла необдуманные шаги; ему уже не раз случалось неверно рассчитать материальные препятствия: например, когда он приказал Лафайету перейти из Меца в Живе. Здесь он опять совершил капитальную ошибку, которая, будь у него меньше силы духа и хладнокровия, повлекла бы за собой потерю всей кампании. Между проходами Ле-Шен-Попюле и Гранд-Пре находился, как мы уже говорили, проход, которому приписывалась второстепенная важность, и потому его защищали лишь два батальона и два эскадрона. Подавленный громадными заботами, Дюмурье не поехал лично удостовериться в маловажности этого пункта. Притом, не имея много свободных людей, он слишком легко поверил, что нескольких сотен человек будет достаточно. В довершение всего командовавший этим постом полковник убедил его, что можно отозвать часть даже уже посланных туда войск и что если разобрать дороги, то достаточно будет нескольких волонтеров, чтобы поддержать в этом проходе оборонительное положение. Дюмурье поверил на слово полковнику, старому солдату, которого считал заслуживающим доверия.