Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 124

Предположения, что Пугачев будет стараться теперь пробраться на Кубань и поднять там казачье и горское население, заставило генерал-майора П.С. Потемкина отправить к кабардинцам премьер-майора Горича с воззванием и приглашением поймать самозванца.

«Уповая на верность вашу, – писал П.С. Потемкин кабардинским владельцам ^[877], – поелику предки ваши всегда верными пребывали российскому императорскому двору и ваше сиятельство сохранили верноподданническую должность к службе всемилостивейшей государыни, отправляю я сей лист к вам, чтобы вы посланному от меня г. Горичу, служащему императрице и самодержице всероссийской в победоносной армии премьер-майором, чинили всякое вспоможение против бунтующего донского казака Емельяна Пугачева, принявшего дерзостно звание покойного государя Петра III.

Я обещаю по данной мне власти от ее императорского величества каждому, кто сего злодея и бунтовщика поймает и приведет живого, дать награждение 30 тысяч руб., не мешкая ни минуты; кто его убьет и привезет тело его – дать 5 тысяч руб. Всем же тем, кто пребудет в верности князьям кабардинским и черкесам, – медали и грамоты, для вечной им чести».

Горич не доехал до Кабарды; он возвратился с дороги в Казань, лишь только узнал, что самозванец находится в руках правительства ^[878].

Разбитый под Сальниковым заводом, Пугачев бежал с толпой не более 400 человек по направлению к Черному Яру ^[879]. Опасаясь, чтобы Михельсон не настиг бегущих, яицкие казаки бросали изредка по дороге платье и деньги, надеясь, что регулярные команды, увлекшись добычей, не будут так быстро преследовать.

Верстах в 17 от Черного Яра самозванец остановился и призвал к себе сотника астраханского казачьего войска Василия Горского.

– Вот, друг мой, – говорил ему Пугачев, – мы все растерялись, хлеба у нас нет, как нам быть?

Горский молчал, не зная, что отвечать.

– Много ли у нас осталось, – продолжал самозванец, обращаясь к яицким казакам, – есть ли человек тысяча?

– Нет, батюшка, – отвечали они, – много до тысячи недостает.

– Можно ли нам отсюда пройти в Моздок? – спросил Пугачев Горского.

– Я в Моздоке не бывал и не знаю, – отвечал тот.

– Что нам, батюшка, в Моздоке делать, – говорили яицкие казаки, – лучше перейдем через Волгу на Ахтубу-реку, к Селитренному городку. Тут достанем себе хлеба и пойдем чернями [морской берег] близ моря по ватагам к Яику реке. Хлеба по ватагам мы сыщем довольно.

– А есть ли по ватагам кони? – спрашивал Пугачев.

– По ватагам коней много и скота довольно.

– Ну хорошо, пойдем туда. Пришедши на Яик, мы пойдем на трухменский кряж, там у меня есть знакомые владельцы или старшины трухменские. Через их землю, хотя трудно, но пройдем в Персию, там у меня есть ханы знакомые, и хотя они разорены, однако же мне помогут ^[880].

Поворотив к Волге, остатки самозванцевой толпы успели захватить на берегу несколько лодок, «а в то же время увидели вдали рыболовов, плавающих по Волге для своего промысла, которых заворотя взяли и их лодки». Кто успел достать себе место, тот в лодке, а остальные вплавь переправились через реку, но попали не на луговой берег, а на остров, разделявший течение Волги надвое.

В виду предстоявшей новой переправы беглецы остановились, чтобы дать отдохнуть усталым лошадям, а между тем авангард преследующих войск появился уже на нагорном берегу Волги. Хотя на этом берегу и не было ни одного судна, но Пугачев, опасаясь, что преследующие отряды могут переправиться где-нибудь выше или ниже и отрезать ему путь отступления, тотчас сел в лодку и с небольшим числом приближенных переправился на луговую сторону. Остальные последовали за ним и успели переправиться вплавь, при помощи небольших плотов, ими устроенных. На острове было много наносных площатых дров и сухого тальнику. «Мы, собрав их, – показывал Иван Творогов ^[881], – наделали маленьких и легеньких плотов, по-нашему салы называемых, связывая их веревкой». Раздевшись, казаки положили на плоты свое платье и седла и, привязав к хвосту каждой лошади по одному плоту, а сами, держась за гриву, переправились таким образом на берег. Верстах в трех от него они нагнали самозванца и остановились на ночлег. Их было очень немного: Афанасий Перфильев и человек 40 казаков остались на острове за невозможностью переправиться по усталости лошадей. Там же остался и обер-секретарь его, Дубровский, он же и Трофимов ^[882].

Пугачев упал духом, сожалел о потере близких, а окружавшие его казаки видели ясно, что в будущем невозможно им ожидать ничего хорошего. Припоминая свой разговор с Дубровским, председатель пугачевской коллегии Иван Творогов постепенно приходил к убеждению, что Пугачев самозванец, и под тяжестью гнетущих событий решился высказать свой взгляд товарищам. Тут были хорунжий Иван Федульев, казаки Чумаков, Тимофей Железнов, Дмитрий Арыков и Иван Бурнов.

– Что теперь нам делать? – спрашивал Творогов своих товарищей. – Какому государю мы служим: он грамоте не знает.

Я подлинно вас уверяю, что, когда по приказанию его был написан к казакам именной указ, то он его не подписал, а велел подписать его именем секретарю Дубровскому. Если бы он был государь, то указ подписал бы сам. Донские казаки называют его Емельяном Ивановым, и когда пришли было к нему и на него пристально смотрели, то он рожу свою от них отворачивал. Так что же теперь нам делать? Согласны ли вы будете, чтобы его связать?