История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 153

Персидское правительство вполне воспользовалось таким снисхождением русского императора, и петербургский кабинет долгое время не мог добиться того, чтобы приступлено было к разграничению земель. Почин действий был предоставлен персиянам, и Ермолов, ограниченный миролюбивыми видами императора и предписаниями из Петербурга, не мог действовать самостоятельно, как представитель первенствующей державы. Отправляя Назаровича в Персию и находясь сам в Дагестане, Алексей Петрович передал генерал-лейтенанту Вельяминову все сношения с нашим поверенным в делах и все распоряжения, относящиеся до дел с Персиею ^[741]. Приказав Назаровичу в своих донесениях излагать только одни факты, главнокомандующий сообщил о том и графу Нессельроде. «Об успехах или неудаче его (Назаровича) усилий, – писал Ермолов ^[742], – он будет доносить вашему сиятельству без рассуждения с своей стороны, по точному смыслу предписания». Назарович принужден был основать свое пребывание в Тавризе, так как шах поручил все дела с Россиею Аббас-Мирзе и со свойственной ему доверчивостью верил ложным донесениям сына.

«Вот уже пять месяцев, как я здесь, – писал Назарович ^[743]; – положение российских подданных, занимающихся торговлею в Персии, в жалком положении. Со всех сторон окружен я просьбами на местное персидское начальство, жестоко их притесняющее. Я прилагаю все мое старание удовлетворять их, но могу иметь влияние только на чиновников, находящихся в Тавризе, ибо письменные отношения не имеют никакого успеха».

Мазарович просил коллегию иностранных дел назначить консулов во все пограничные города, «без которых притеснения никогда не прекратятся, ибо даже шахские фирманы не имеют никакого действия на его сатрапов».

Ознакомить шаха с истинным положением дел было весьма трудно, потому что Мазарович без разрешения шаха не имел права приезжать в Тегеран, а согласие это могло последовать только через того же Аббас-Мирзу, человека самонадеянного и гордого. Беспредельное самолюбие наследника престола и малая предусмотрительность закрывали от него даже собственную пользу. Трудно было вразумить его, что строгое соблюдение трактата может доставить благоденствие Персии, сохранить ее целость и независимость.

Осторожное поведение Мазаровича не устраняло неудовольствий, и Аббас-Мирза прибегал к разного рода выдумкам, чтобы найти случай обвинить Россию. Он ненавидел Ермолова, старался, избегая его, войти в непосредственное сношение с министерством и был несказанно рад, когда распространился слух, будто бы Алексея Петровича отзывают из Грузии к другому назначению. Ермолов опасался, что наше министерство все могущие произойти несогласия с Персиею припишет неблагоразумному поведению Мазаровича. «Но что может он сделать, – писал Ермолов графу Каподистрии ^[744], – когда малая прозорливость Аббас-Мирзы и глупость тех, которые им управляют, закрывают ему глаза не только на интересы, которые дружба с Россиею может укрепить, но даже на его падение, к которому он сам стремится?»

Положение Мазаровича было действительно затруднительным в особенности потому, что притязаниям Аббас-Мирзы не было пределов. Он просил уступки Талышинского ханства и взамен его предлагал отдать Мигринский округ, принадлежавший Абул-Фетх-хану, родному брату карабагского хана. Такая замена приносила огромные выгоды Персии и была невыгодна для России. Талышинское ханство по своему географическому положению беспокоило Персию, доставляя нам возможность двинуть войска в самую средину государства. С уступкою ханства Персии Россия лишалась единственного удобного пристанища для флота на всем протяжении Каспийского моря. Остров Сара, лежащий у самых берегов ханства и составлявший спокойный и безопасный рейд, терял тогда всякое значение, и наши суда в этом месте не могли иметь пристанища.

Таким образом, лишаясь, с уступкою Талышинского ханства, многих преимуществ, мы, взамен того, по предложению Аббас-Мирзы, могли приобрести известный своим вредным климатом Мигринский округ, передача которого во власть России была выгодна для Аббас-Мирзы еще и по политическим видам.

Мигринский округ принадлежал прежде Карабагскому ханству, но по Гюлистанскому трактату река Копанак-Чай, назначенная границею, разделила округ на две части, и одна из них осталась во владении Персии. Владевший округом Абул-Фетх-хан был человек коварный, находившийся в особенной милости у Аббас-Мирзы. Конечно, по совету персидского принца он просил дозволения Ермолова переселиться в Карабаг на жительство. Мехти-хан Карабагский также просил главнокомандующего разрешить брату его водвориться в Карабаге и, будучи бездетным, имел в виду просить об утверждении Абул-Фетх-хана наследником ханства. Сам Мехти-хан имел беспрерывные сношения с Аббас-Мирзою, так как родная сестра хана была женою шаха, а с переходом в наши пределы Абул-Фетх-хана переписка эта усилилась бы еще более, и тогда ханство Карабагское было бы под полным влиянием Аббас-Мирзы. «Вот цель сего надменного молодого человека (Аббас-Мирзы), – писал Ермолов ^[745], – имеющего особую наклонность ко всем злоухищренным предприятиям, которою управляют окружающие его самые гнуснейшие мошенники».

Эти достойные советники наследного принца употребляли все усилия к тому, чтобы отдалить решение вопроса о разграничении.

Мазарович просил аудиенции у шаха и перед отъездом в Тегеран получил уверения Аббас-Мирзы, что он намерен решить вопрос о разграничении самым приязненным образом и полагается на беспристрастие Ермолова. Все это говорилось для того, чтобы отпустить отъезжавшего в Тегеран Мазаровича обольщенным откровенностью и великодушием и избежать неудовольствия шаха.

Точно с такою же целью был отправлен в Тифлис и мирза Масуд с письмом, в котором Аббас-Мирза уверял Ермолова в искренней дружбе и даже готовности следовать его советам. В то же самое время персидский принц принял к себе бежавшего Сурхай-хана Казикумухского и устраивал в Тавризе как его, так и Мустафа-хана Ширванского и прочих лиц, бежавших из России. Известного изменника Ших-Али-хана Аббас-Мирза называл «слугою Ирана», посылал ему деньги и просил о пропуске его в Персию. Ермолов отвечал, что он никого не держит, и просил Грибоедова, остававшегося за отсутствием Мазаровича представителем России в Тавризе, уверить Аббас-Мирзу, что ни Сурхая, ни Мустафу никто и никогда не останавливал и что, напротив того, главнокомандующий надеется «умножить число взыскующих благодеяния» персидского принца. Заявления подобного рода не располагали Аббас-Мирзу ни к русскому правительству, ни к Ермолову, тем более что последний настаивал на скорейшем разграничении и требовал, чтобы оно было непременно окончено в 1821 г.