Булавки и приворотное зелье - читать онлайн книгу. Автор: Саманта Джайлс cтр.№ 44

—Не волнуйся за папу, Розмари. Я почти уверен, что мы провалились в «кроличью нору», которая связывает настоящее с будущим. Иначе говоря, настоящее было там, где мы смотрели «Большой бал», а будущее — это где мы побывали только что вместе с твоим папой и где Маркус приставал к твоей маме. Так что я думаю, мы попали в настоящий временной туннель и к тому моменту, когда мы вернёмся к твоему папе, никакого времени не пройдёт. Это будет выглядеть так, словно мы провалились в ящик и тут же вылезли из него. А когда мы вернёмся в коридор студии «Большого бала», там тоже не пройдёт ни минуты, так что мы ещё успеем на свой обратный поезд. Понятно?

Эди как-то замысловато двигал руками, рисовал в воздухе схемы (которые я всё равно бы не разглядела) и эффектным жестом поправлял очки на носу. Я была порядком сбита с толку.

Лоис крепко ухватилась за мою руку:

—Мы сейчас в будущем или в настоящем?

—Мы в никаком, Лоис. Мы на сгибе листа бумаги, в нигде. И везде.— Он умолк, явно осознавая, что Лоис способна понять далеко не всё из его слов.

—Значит, теперь мы можем пойти домой?— проскулила она.

—Думаю, это значит, что мы сможем пойти домой, как только найдём Филлис,— продолжал Эди.

—Но я уже так хочу спать,— заныла Лоис.

Я пошарила в кармане и каким-то чудом смогла найти пресное печеньице, завёрнутое в пищевую плёнку. Должно быть, одно из тех немногих, которые она отдала мне, чтобы сберечь «на потом».

—На, держи,— я вручила ей печенье, развернув плёнку и проследив, чтобы оно точно попало в её маленькую ручку, ведь здесь было так мало света.

—Я знаю!— обрадованно воскликнул Эди.— Давайте зажжём одну из наших свечей! Тогда мы сможем увидеть, куда идти!

—Отличная мысль, Эди,— откликнулась я.— И всё же как мы сможем отыскать Филлис, пробираясь по этой червоточине, или как её там? Я имею в виду, насколько она велика? Может, нам целую вечность тут искать придётся?

—Я не знаю. Но что я точно знаю — это что подобные норы склонны схлопываться, так что нам нужно поспешить.

Внезапно Эди заткнул уши пальцами и начал громко издавать своё странное низкое «у-у-у-у-у».

—В чём дело?— я затормошила его, пытаясь вывести из этого состояния. Он делал так лишь тогда, когда кто-нибудь говорил ему что-то, чего ему не хотелось слышать, и поэтому я не могла понять, что происходит: ведь сейчас-то говорил только он!

—Как мы зажжём свечи, если у нас нет зажигалки?— простонал он пронзительным, высоким голосом, и это звучало так, будто он утратил надежду.

К счастью, я оказалась предусмотрительной.

—Эди, не паникуй. Я захватила несколько спичек из ящика на кухне. Я не думала, что будет много толку, если мы возьмём свечи, но у нас не будет ничего, чтобы их поджечь.

—Ура!— обрадовалась Лоис.

Эди медленно и шумно выдохнул:

—Молодец, Розмари.

После нескольких попыток я наконец сумела запалить спичку и улыбнулась про себя с тихим торжеством, увидев нетерпеливые лица Эди и Лоис (у которой весь рот был в крошках от печенья), освещённые жёлтым тёплым светом горящей свечи.

Мы находились в весьма ограниченном пространстве, примерно полтора метра на полтора, а когда я посмотрела наверх, потолок оказался всего лишь в дюйме над моей головой. Всё это помещение было сплошь чёрным. Не было видно ни одного светлого пятна. Меня начинало мутить, не хватало воздуха. Может, именно так проявляется клаустрофобия? И вдруг у меня наступило облегчение, потому что я смогла разглядеть на чёрной стене напротив нас замочную скважину.

У меня перехватило горло, и я хотела было сказать Эди и Лоис, что увидела выход, но не смогла. Мои трясущиеся руки сжимали свечу, и я пристально вглядывалась в неё в попытке обрести хоть немного самообладания, чтобы суметь вымолвить хоть слово. Эди с очевидной тревогой смотрел на меня сквозь свои очки, вытаращив глаза. Лоис оглядывала крохотное пространство, прижимая к груди Би — так ей было спокойнее. Их лица становились всё более и более размытыми, нечёткими, и я почувствовала, будто стремительно удаляюсь от них, хотя мои ноги не отрывались от пола. Стояла зловещая тишина; я хотела заговорить, но из моего рта не могло вырваться ни звука.

Пламя свечи завораживало, и я двигалась, не сходя с места, если можно так сказать. Я видела, как их лица отодвигались всё дальше и дальше, пока не превратились в крохотные пятнышки где-то вдалеке.

Моя свеча внезапно погасла.

Снова тьма.

Я резко вдохнула, будто была под водой, а теперь вырвалась оттуда на свежий воздух. Я жадно глотала кислород, в котором явно нуждалось моё тело, и ощущала, как моё дыхание и учащённый пульс приходят в норму. Я достала из кармана спички и опять зажгла свою свечу.

Я снова была в подвале Королевского театра Сент-Хеленс, где выступала мама. Я обернулась к Эди и Лоис и тут осознала, что я одна. Они исчезли бесследно. Не было даже привычного запаха газов. Моё внимание привлёк звук голосов — там, слева от меня, были мама и Маркус.

—Мама?— крикнула я.— Мам, это я! Я здесь. Ты меня видишь?

Я побежала, чтобы оказаться поближе к ней. Ничто не говорило о том, что она меня слышит. Я была так же невидима для неё, как раньше был папа, и меня накрыло неизмеримое чувство утраты и тоски. Я чуть не плакала от горя и бессилия, оттого, что она не видит и не слышит меня. Я была совершенно беспомощна и растеряна. Почему, ну почему мне пришлось опять оказаться здесь?

«От страха никакого толка,— строго сказала я себе.— Сосредоточься на настоящем. Что ты видишь, что ты слышишь, что ты чувствуешь, что ты чуешь?»

По счастью, никаких запахов я не чувствовала. Я могла ощущать своё собственное тело. Я ущипнула себя за руку. Да, стало больно. Что я видела? Ну, я видела, как мама разговаривает с Маркусом, как и тогда, когда мы были здесь чуть раньше. И тут меня пробрала дрожь. Этот человек, несомненно, выглядел и был одет как Маркус, но его лицо изменилось и стало лицом Мела Вайна. Я собралась с духом и прислушалась к ним.

—Запомни: когда я подмигну тебе, сделай паузу. Тогда Донне придётся сместиться на сцене влево, и, будем надеяться, она перестанет загораживать меня, корова этакая.

—Ох, Маркус, может, лучше поговорить об этом с Николаем или с самой Донной? Она может просто не понимать, что делает.

—Радость моя, всё она прекрасно понимает. Я уже не первый день в этом деле. Я подстраховывал тебя, милая. И что мне это дало?

—О господи, не надо ничего делать ради меня. Думай о себе и о своей роли, пожалуйста. А то я буду ужасно себя чувствовать.

—Милая моя девочка, вот что мне нравится в тебе — всегда думаешь о других. Но да, ты права, сейчас мне и впрямь нужно вспомнить о себе. Я чересчур бескорыстен. Что тут скажешь, я ведь джентльмен.

Для мамы он, наверное, по-прежнему выглядел как Маркус. Я сморгнула. Я всё ещё видела перед собой лицо Мела Вайна. Он умолк и очень бережно заправил тонкую прядку маминых волос ей за ухо. Потом его пальцы скользнули вниз, к её шее, и прикоснулись к ожерелью.