Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses - читать онлайн книгу. Автор: Мик Уолл cтр.№ 73

По иронии судьбы, заключительный концерт гастролей Guns N’ Roses и Metallica проходил 6 октября в «King Dome» в Сиэтле, на родине величайших звезд гранжа. Когда он закончился, журнал «RIP» опубликовал одно из самых откровенных интервью Акселя. В нем он впервые признался в чувстве неполноценности. «Я сложный в общении человек, — сказал он, — понять меня целый геморрой, и мне хватает своих проблем».

Зато, по его же признанию, он больше не принимал наркотики и даже почти не курил дурь. Вместо этого Аксель принимал «особые заряженные витамины». Еще он занимался «глубокой эмоциональной работой, чтобы достичь определенных высот, чему наркотики бы только помешали», и проходил несколько программ детоксикации одновременно, чтобы вывести токсины, вызванные травмой. Это якобы одна из причин, по которой он так часто опаздывает на концерты. Роуз вовсе не хотел доставлять зрителям неудобство, он только «боролся за свое психическое здоровье, выживание и спокойствие».

Практики, которыми он занимался, нужны ему были для того, «чтобы делать свою работу». Аксель узнал, что, когда «человек получает психологические травмы, мозг заставляет организм выделять определенные вещества, которые остаются в мышцах, где произошла травма. Они остаются там на всю жизнь. А потом, когда тебе пятьдесят, у тебя болят ноги или кривая спина». Он не хотел себе такого будущего. «Как только мы освобождаемся от одного и повреждение проходит, начинает болеть новая мышца. Это не новая травма, а очень старая, которую я похоронил в себе, чтобы выжить». Каждый день на гастролях Роуз занимался какой-нибудь мышечной терапией или кинезиологией, иглоукалыванием… Он больше не хотел уходить от реальности с помощью наркотиков и секса. «Я дошел до точки, когда уже не могу уйти. Нет никакого спасения…»

Роуз также признался, что, по сути, стал лидером группы. «Мэтт Сорум, Гилби Кларк, Диззи Рид, даже Дафф — все они члены этой банды, но дела ведем в основном мы со Слэшем. Потом мы сообщаем о нашем решении Даффу и спрашиваем, все ли его устраивает. Guns N’ Roses — это Слэш, Дафф, Дуг Голдстейн и я».

Акселя спросили, что будет с группой дальше, и он пророчески ответил: «Пока что мы оставались в рамках рок-н-ролла, каким мы его знаем. Я бы хотел посмотреть, можем ли мы что-то добавить в свое творчество, может, какой-то недостающий элемент… Во время работы над альбомами «Illusion» мы хотели сосредоточиться на чем-то одном, но, когда я исполнил «My World», всем она понравилась, и ее решили доработать и включить в альбом. Думаю, к следующему альбому мы зайдем гораздо дальше. Я уже не чувствую себя так же, как когда написал «Estranged», не настолько расстроен, как был тогда, и уже это перерос».

Группа Metallica сделала в совместном турне миллионы долларов, и, хотя у групп были равные доли, Голдстейн оказался в незавидном положении менеджера, которому нужно объяснить Акселю и Слэшу, что Guns N’ Roses уже потратили 80 % своей прибыли на штрафы за позднее начало концертов и бесконечные развлечения. Единственный способ отбить деньги — продолжить гастроли. В этом случае им нужно играть еще примерно десять месяцев, отправившись в Южную Америку, Азию и страны Тихоокеанского региона, потом вернуться в Северную Америку, а затем в Европу — то есть всего дать около 50 концертов и завершить турне в Южной Америке двумя кульминационными концертами на стадионе «Ривер Плейт» в Буэнос-Айресе.

Во время этого турне были и волшебные моменты: в Колумбии, на потрясающем стадионе «El Campín» в Боготе, они исполняли «November Rain» прямо под тропическим ливнем, и от 36 тысяч зрителей поднимался пар, словно небо услышало зов Акселя. Были и такие моменты, о которых хочется забыть. Дуг Голдстейн оказался достаточно умен, чтобы знать, что выступить в Боготе в 1992 году — непростая задача, что придется иметь дело с не совсем честными людьми, поэтому он потребовал — и получил — весь гонорар заранее. «Кроме того, я нанял охрану посольства США в дополнение к своим восьми охранникам».

Первым дурным знаком стало то, что все сценическое оборудование с опозданием вылетело из международного аэропорта Симона Боливара в Венесуэле, где музыканты только что выступали перед 20 тысячами зрителей на стадионе «Полиэдр» в Каракасе. По расписанию у них было два концерта — в пятницу и субботу вечером в Боготе, а группа приехала в отель поздно ночью в четверг, практически в пятницу утром, а потом и так уже обеспокоенный Голдстейн обнаружил троих промоутеров концерта в баре отеля пьяными в говно. «Они одновременно принимали кокс и пили, поэтому нельзя было сказать наверняка, упадут они на пол или перепрыгнут через гребаный бар».

Они долго и громко спорили, колумбийские промоутеры требовали вернуть половину денег, потому что группа теперь успеет дать только один концерт из двух запланированных. Дуг же настаивал на том, что они с удовольствием останутся еще на один день и дадут второй концерт в воскресенье вместо пятницы. Голдстейн рассказывает:

«Они орали: «Нет, пошел ты!» Тебе придется вернуть нам деньги!» А я ответил: «Нет, пошли вы. Я иду спать. Спокойной ночи». Ухожу к себе в номер, а около четырех часов ночи они мне звонят». Дугу сообщили, что взяли в заложники одну из пиарщиц группы. «А из троих промоутеров выступления один — владелец телевизионной станции, второй — радиостанции, а третий — газеты, так что шансов выпустить материал ровно ноль. Поэтому я сказал: «Знаете, она не так уж и хороша». И — дзынь — повесил трубку».

Умело ответив на блеф промоутеров (так называемую заложницу отпустили в номер), Голдстейн занялся тем, что успокаивал музыкантов. «В 1992 году в Боготе творилось какое-то безумие. Весь день и всю ночь были слышны перестрелки. И мы постоянно думали, какого черта тут делаем».

Утром в день концерта Дуг говорил по телефону, когда вдруг раздался сильный взрыв. «На улице недалеко от отеля взорвалась бомба. И Дафф, который и так выглядел как привидение, потому что очень много нюхал, заходит ко мне в номер и говорит: «Какого черта это было?»

— Что — это?

— Хватит придуриваться! Бомба, черт побери!

— Какого черта?

— Иди ты, Дуг! Бомба!

Я повесил телефонную трубку.

— Чувак, о чем ты говоришь?

— Дуг, иди ты. Я еду в аэропорти лечу домой. Черт возьми, это безумие! — Дафф, если ты сядешь в самолет до концерта, то они возьмут меня в заложники и будут держать, пока мы не вернем все деньги. Ты не можешь со мной так поступить.

— Ты что, мать твою, не в себе, мужик? Я здесь не останусь!

— Дафф, я отвезу тебя обратно в «Old Compadre».

Он качает головой.

Я сказал: «Первым делом, когда мы познакомились, я спросил у вас с ребятами, кем вы хотите быть? Вы хором ответили, что хотите быть величайшей группой в мире. И знаете, что? Чтобы быть величайшей группой в мире, нужно играть во всем мире». — Дуг смеется. — Дафф ответил лучше не придумаешь: «Нет, нет, Дуг. Я помню тот ужин. Аксель и Слэш: величайшей группой в мире. Дафф: величайшей группой в Северной Америке. Мне этого достаточно…»

В тот день, когда они приехали на площадку, Голдстейн не смеялся. Промоутеры, которые были уверены, что состоится всего один концерт, продали на него 30 тысяч лишних билетов. «И у стадиона стоит огромная толпа ребят, которые купили билет, но которым не хватило места, поэтому пожарные и полицейские их не впускают. Полицейские ездят на лошадях с большими деревянными палками и лупят ими людей. Музыканты, конечно, и не догадываются, какого черта происходит, поэтому продолжают играть. Стадион без крыши. И, как по часам, когда Аксель ударяет по клавишам в начале песни «November Rain», с неба обрушивается чертов ливень! Правда очень круто. Но ребята, не попавшие на концерт, разгромили улицы Боготы. Они били витрины и грабили магазины, выносили из них все дерьмо. Переворачивали машины. Ужасное зрелище, черт побери… Я говорил, что мы любимая группа «CNN». Каждый вечер по «CNN» сообщали что-нибудь про Guns N’ Roses…»