«Князья, бояре и дети боярские» - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Бенцианов cтр.№ 92

Сопоставление различных частей самой писцовой книги показывает в ряде примеров «рабочий» характер этого источника. Поместье М.С. Севрюкова в волости Крутины включало в себя полпустоши Кулюпино (Колюпино). При описании смежного поместья Д.А. Кровцова М.С. Севрюков показан уже как прежний помещик, земли которого – та же половина пустоши – отошли к А.М. Солманову. Описание поместья А.М. Солманова отсутствовало в писцовой книге, хотя он и числился в десятне 1577 г. Б.З. Есипов в одном месте числился как прежний владелец поместья, в другом – как живущий помещик. Такая же ситуация сложилась у И.М. Рославлева. Он числился как основной владелец своего поместья и как прежний владелец в поместье своего сына Ивана. При описании монастырских владений в стане Большой Микулин упоминалось смежное поместье В.В. Кусторского, которое не фигурировало в соответствующем разделе писцовой книги ^[802].

Несмотря на хронологическую близость десятни и писцовой книги, в тексте последней отсутствовало более 50 имен. Некоторые из них могут быть с большей или меньшей степенью условности отождествлены с известными по писцовой книге коломенскими землевладельцами, часть других могла служить вместе с отцами и братьями. Даже принимая во внимание сделанные допущения, при общей немногочисленности состава коломенского «города», несовпадения десятни и писцовой книги имеют довольно внушительный характер ^[803].

Отмеченные особенности писцовой книги не позволяют в полной мере оценить роль территориальных связей в системе поручительства. Достаточно условным является сам принцип соседства, при определении которого необходимо учитывать не только географическую близость владений, но, вероятно, как это было показано на примере коломенской десятни 1556 г., и их принадлежность к одному стану. Тем не менее, исключая родственников, которые зачастую также являлись соседями-землевладельцами (в том числе Проестевы – Желтухины), удается насчитать не менее 85 подобных примеров. В некоторых из них фиксируется взаимное пересечение: В.И. Туличинский – Замятня Хвостов, М.Ф. Булатов – П.А. Фомин.

Еще в ряде случаев (более десяти) территориальные связи были вероятны в связи с землевладением близких родственников: отцов и братьев ^[804]. Некоторые из них могли оформиться еще до составления десятни 1577 г.

Тесные соседские связи были зафиксированы между лицами, получившими поместья по «даче» 7086 (1578) г. Совместным поместьем владели, в частности, Н.Д. Левушинский и Ф.Г. Кулаков. Их общим соседом был И.А. Вальцов ^[805]. Ф.Г. Кулаков и И. Вальцовы были поручителями по Н.Д. Левушинском, а также по его брату Лукьяну. И. Вальцов «ручался» также за Ф.Г. Кулакова. Подобное взаимодействие возникло уже после проведения смотра 1577 г., что, вероятно, было обусловлено припиской некоторых имен к основному тексту. Указанные Н.Д. Левушинский и Ф.Г. Кулаков были записаны внизу общего списка, среди новиков неслужилых.

Некоторое преобладание поручительств «служебного» характера над другими видами может быть обусловлено фрагментарностью имеющихся данных о родственных и соседских связях. И те и другие, несомненно, оказывали важное влияние на формирование облика коломенской корпорации и определяли поступки ее членов.

В целом изучение системы поручительства на примере коломенской десятни 1577 г. показывает не слишком высокий уровень развития горизонтальных связей. Эта система была навязана членам коломенского города извне, имела фискальный характер и преследовала цели, далекие от интересов рядовых детей боярских. Ее введение произошло на фоне существенных изменений в личном составе местного «города», что не позволяло в должной мере использовать сложившиеся между коломенскими детьми боярскими в предыдущие годы служебные и соседские (брачные, хозяйственные и т. д.) связи.

Пометы десятни 1577 г. показывают, что последние годы Ливонской войны тяжело отразились на составе коломенского «города». С 1577 по 1582 г. выбыло по разным причинам 57 детей боярских (смерть, плен, переход на службу в другие корпорации и другие социальные группы). Привлечение «Синодика по убиенным во брани» позволяет расширить этот список еще на 7 имен. Очевидные тяготы службы, запустение земель, сопровождаемые ростом налогов, значительно снижали эффективность запущенной системы поручительства. В 1580 г. 13 коломенцев было «сыскано» по их поместьям и отправлено на службу в Холм. Дезертирство носило массовый характер, что объясняет появление помет возле имен братьев А. и Шарапа Разгильдяевых Любучениновых: «88 г. апреля, за службу и за неотъезд, по боярскому приговору придано 50 чети» ^[806].

Слабость системы поручительства в том виде, который сложился в начале 1570-х гг., видна на материалах переславской десятни 1584 г. В ней без учета выборных дворян и четвертчиков, а также приписанных позднее новиков было записано 96 детей боярских. Только 70 были обеспечены «порукой». В качестве поручителей из членов переславского «города» отметились лишь 49 человек. На них пришлось 189 поручительств (36 – окладчики). Очевидно нежелание значительной части местной корпорации «ручаться» за своих товарищей. Подобная тенденция усиливала роль и значение окладчиков. Десятни конца 1590-х гг., в том числе отрывок коломенской десятни 1599 г., показывают, что поручительство в это время было полностью передано в ведение окладчиков.

Очевидны трудности взимания в этом случае пеней за «поруку» с рядовых детей боярских. Повальное бегство со службы и невозможность действенно наказать большую часть личного состава «города» без потери его боеспособности придавали поручительству с их стороны формальный характер.

Значительно большее значение искусственное объединение представителей территориальных групп детей боярских в рамках системы поручительства имело для становления их корпоративного единства. В муромской десятне 1578 г. упоминается боярский приговор об убавке жалованья за «неты» во время похода на Кесь. Этот приговор вызвал противодействие со стороны муромских детей боярских. Даже те из них, кто должен был получить жалованье в полном объеме, «и те дети боярские денег не взяли, а говорили бояром, что им так по окладу денег взяти не мочно» ^[807].