Пленницы судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анисимов cтр.№ 66

Сохранившиеся письма Фотия, увы, опровергают это суждение Орловой — он не был бессребреником, его жгло честолюбие и гордыня. При всей своей харизме, обличительном пафосе, Фотий был лишен, как писал М. Корф, самого главного — «христианского и особенно монашеского смиренномудрия». Действительно, с одной стороны, Фотий предстает перед нами как суровый аскет, страстотерпец, он борется против «чревобесия» (обжорства) монахов, молится часами, спит в гробу, а с другой стороны — любит драгоценные ризы, золото, комфорт, просит Орлову прислать ему лебяжьего пуха для зимней одежды, а иногда требует обновить и надоевшую ему обивку в том самом гробу. В 1820 году за скандальную проповедь против мистиков его выслали из столицы. Он был переведен в Новгородскую губернию, стал игуменом скромной обители — Деревяницкого монастыря, чем был страшно огорчен. В письме к Орловой Фотий с горечью стенает: «Бедный Фотий! Ты, после четырехлетнего подвижнического и славного течения в звании законоучителя — только игумен! Ты, после жалованья 1200 рублей и всего готового прочаго, на 200 рублей посажен жить и о всех беспокоиться, внемли и терпи вся...»

Но уже через несколько лет он, настоятель древнего новгородского Юрьева монастыря, самодовольно сообщал Анне: «Я теперь зело богат, в богатые ризы облекусь, живу в великолепном доме и гуляю на добрых конях». Все эти метаморфозы стали возможны благодаря богатствам и связям графини Орловой, тому влиянию, которое Фотий распространил на нее. Фотий довольно быстро овладел ее душой и подавил волю графини, благо она сама этого желала. Монах обращался к ней непривычно — на «ты», был суров, даже груб, часто ругал ее за излишества и роскошь, к которой она привыкла. Его письма неслучайно казались ей апостольскими посланиями, да и он сам придавал им такую форму: «Богомудрая девица Анна! Слышал я, убогий, что ты ищешь Царствия Божия и правды Его; оно близ тебя есть. Да отверзутся твои очи тебе и ты узришь, Анна, яко Мария, Христа. Собирай сокровище некрадомое на небесах, утешай плачущих, отирай слезы сирых, питай нищих, не оскудеет Господь тебе подавать». Конечно, Фотий указывает действительно истинный путь спасения, по которому шли и идут многие люди. Орлова-Чесменская стала одной из самых щедрых благотворительниц, финансировала миссионерскую деятельность среди язычников Поволжья, жертвовала на храмы по всей стране. На ее деньги возводили иконостасы, серебряные раки для мощей святых, по всей стране строили новые церкви, восстанавливали разрушенные.

Вместе с тем Фотий пользовался как ее богатствами, так и ее влиянием в обществе для упрочения своих позиций и своего благополучия. Благодаря связям Орловой он вернулся из новгородской ссылки в Петербург, встречался с императором Александром I, которого пугал опасностями, проистекающими от врагов православия. Некоторые историки считают, что во многом под влиянием Фотия император решился на издание знаменитого указа 1822 года о запрещении масонских и иных тайных обществ, братств и сект. Точно известно, что противники министра духовных дел князя А. Н. Голицына успешно использовали энергию Фотия для низвержения этого некогда влиятельного при дворе человека и закрытия в 1824 году его министерства. В августе 1822 года Фотий стал игуменом Юрьева монастыря, причем эта знаменитая в истории Великого Новгорода обитель, находившаяся в запустении, сразу же зажила новой жизнью. Поспешно ремонтировались ее стены и церкви, срочно возводился новый собор, церковная утварь засверкала бриллиантами и золотом из орловской сокровищницы. Из Петербурга и других мест непрерывно прибывали обозы с провиантом и припасами для юрьевской братьи, которая множилась и толстела. Правда, внутри стен монастыря порой происходили дела неблаговидные, и светским властям приходилось вмешиваться, чтобы навести там порядок. Особую скандальную известность приобрела история 1832 года с пресловутой Фотинией — актрисой из какого-то петербургского театра, которая поселилась в созданной Фотием прямо в монастыре больнице для «бесных» — одержимых бесом, — да потом и сошлась с молодым келейником Фотия. Разгорелся скандал, этим делом заинтересовался губернатор, а потом и Третье отделение — политический сыск. Несмотря на сопротивление Фотия, о котором стали говорить как о любовнике заезжей актерки, девицу пришлось отправить в женский монастырь.

Но Анна была выше всего этого. Она была свято убеждена в праведности Фотия и даже перехватывала в Петербурге все доносы и жалобы на него и отдавала ему в руки. Анна верила, что Фотий ведет ее по пути спасения. Чтобы быть ближе к своему учителю, Орлова построила в версте от монастыря особняк «Уединение», в котором ее посещал Фотий и где она проводила годы в молитвах и постах. Столица была полна скабрезных сплетен на сей счет. Не чуждый светского злословья, Пушкин писал:

Позднейшие авторы считают, что все же Фотий не был «безбрачных дев супруг», и ему было важнее владеть не телом, но душой Орловой, и поэтому он особенно упорно «утверждал ее в девическом, физическом и духовном девственном состоянии». Не раз он убеждал ее не разбивать «скляницу девства»: «Потребно бо весьма и паче всего девице единое сокровище свое хранить, целость девства телесного и с тем Бог даст и духовное. Без духовного девства телесное, яко без души тело, но без телесного девства духовное како может на земле быть?» Как-то раз Орлова была потрясена, когда во время разговора с Фотием о возможном ее замужестве он подвел Анну к иконе Спасителя, сорвал с ее пальца кольцо с бриллиантом, повесил драгоценность на образ и воскликнул: «Се — жених твой!» Орлова тут же дала обет безбрачия и потом писала Фотию с облегчением: «О! истинно блаженное состояние девическое: никаких хлопот житейских за собою не имеет, только попечение едино остается иметь девице, как спасти душу». Читая переписку Фотия и Орловой-Чесменской, невозможно отрешится от чувства, что Фотий ловко манипулировал доверчивой графиней. Он требовал от нее почти монашеского поведения, нелицеприятно осуждал ее за роскошь, предписывал выбросить из ее дома антики («мраморные идолы»), но при этом не позволял ей уйти в монастырь (ведь тогда богатства, верно, потекут в ту женскую обитель, в которой она уединится!). Более того, он не разрешал Орловой даже оставить свет или хотя бы императорский двор. Анна жаловалась ему: «Поверишь ли ты, отец мой, как звание, в котором находится многобедная Анна, ей тяжко и день ото дня все становится тяжелее, и как жажду и алчу уединения... воистину иногда слезы радостные катятся, когда останусь одна и когда меня никто не требует». Напомню, что графиня Орлова-Чесменская была фрейлиной императрицы, а это была тяжелая публичная работа. Но Фотий был глух к жалобам своей духовной дочери и писал ей, что она есть «предстательница» церкви в мире власть имущих.

Фотий часто говорил Анне: «Ты не очень превозносись своим богатством, оно греховное, преступно нажитое». Возможно, что он достал какие-то документы о проделках Алехана в прошлом — например, об участии в перевороте 1762 года, а также в убийстве Петра III. Действительно, на репутации ее отца было немало кровавых пятен, и свои огромные богатства он нажил неправедным путем. Возможно, знал Фотий и о неприглядной роли Алексея Орлова-Чесменского в деле «княжны Таракановой».