Пленницы судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анисимов cтр.№ 69

Ее рождение в 1788 году не принесло особого счастья ни наследнику престола Павлу Петровичу, ни его супруге великой княгине Марии Федоровне. Да и чему было радоваться: четвертая девка подряд! Да к тому же и роды у Марии Федоровны оказались тяжелейшими, и если бы у постели роженицы не была сама императрица Екатерина II, прикрикнувшая на оробевших было акушерок и врача, погибли бы и новорожденная, и мать.

Императрица писала Мельхиору Гримму: «Великая княгиня родила, слава Богу, четвертую дочь, что приводит ее в отчаяние». Чтобы утешить невестку, императрица дала внучке свое имя — авось станет тоже императрицей Екатериной!

Если бы государыня тогда знала, что и после Екатерины родится еще одна девочка — Ольга Павловна, а потом — о ужас! шестая уже! — Анна Павловна, и только потом, наконец-то, Николай, мужик, как с удовлетворением писала императрица, богатырь!

Я уже не буду цитировать высказывания мемуаристов о небесной красоте, образованности, уме, об искрящихся веселостью глазах юной принцессы. Глаза всех принцесс и непринцесс в шестнадцать лет искрятся веселостью, и все они обворожительны, изящны и грациозны. Одно можно сказать определенно — у Катиш (так ее звали в семье) рано обозначился решительный, целеустремленный, упрямый характер, в ней с юных лет были видны воля, расчетливость, прагматизм и огромное честолюбие, будто данные ей вместе с именем бабушки. А еще у нее был острый язычок, которого многие побаивались.

Но девица в царской семье — не только украшение балов, но и персонифицированная большая династическая проблема — все время нужно думать, как бы ее получше пристроить. Труд, как известно, нелегкий! Поэтому в середине 1800-х годов ее мать, тогда уже вдовствующая императрица Мария Федоровна, стала из Петербурга зорко озирать европейские дворы в поисках достойного для Катиш жениха, но с берегов Невы видно было плохо — европейский горизонт затягивали клубы порохового дыма: шли непрерывной чередой наполеоновские войны.

И вдруг был получен многообещающий сигнал из Хофбурга — в Вене, в апреле 1807 года овдовел австрийский император Франц I: умерла его супруга Елизавета — родная сестра Марии Федоровны. Горе, но не такое, чтобы особенно убиваться по покойной, и тотчас Мария Федоровна, отличавшаяся в этом немецким прагматизмом, решила ковать железо, пока оно горячо: вознамерилась выдать Екатерину за своего только что овдовевшего зятя, цезаря Франца — пусть ее дочь Катиш будет австрийской императрицей Екатериной! Какой шанс! Как это будет великолепно! В качестве свата из Петербурга в Вену отправился князь Куракин. Но вся эта затея не очень понравилась императору Александру I, старшему брату Катиш. Государю было явно неприятно, что его сестра ляжет в постель с немолодым человеком, который раньше жил с его, государя, родной теткой. Что-то в этом сентиментальному государю казалось гадким, нехристианским. Мария Федоровна эти сомнения пыталась развеять: обратилась к синодальным попам, и те, как и следовало ожидать, дали свое полное согласие на такой брак — каноны ведь не нарушены! Но Александр I, в делах касательно семьи обычно не возражавший матери, на этот раз проявил решительность и твердость. Для этого у него были резоны: из памяти Александра не изгладились свежие и очень скверные воспоминания о встречах с императором Францем. Дело в том, что в момент предполагаемого сватовства Александр I вел переговоры с Наполеоном в Тильзите, и воспоминания о Франце были ему тогда особенно неприятны. Куракин, ехавший в Вену через Тильзит, писал Марии Федоровне после встречи с императором следующее: «Государь все-таки думает, что личность императора Франца не может понравиться и быть под пару великой княжне Екатерине. Государь описывает его как некрасивого, плешивого, тщедушного, без воли, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом от всех тех несчастий, которые он испытал; трусливого до такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу». Александр I это видел сам — в 1805 году, проиграв Наполеону сражение при Аустерлице, им, союзникам — Александру и Францу — предстояло как можно быстрее бежать с поля боя, а союзник этот еле держался в седле, не бросать же его, убогого! «Он утверждает еще, — пишет Куракин, — что великая княжна испытает только скуку и раскаяние, соединившись с человеком столь ничтожным физически и морально».

Но матушка, сидевшая в Петербурге и пребывавшая во власти своей честолюбивой мечты, настаивала. Тут также оказалось, что и шестнадцатилетняя дочь ее оказалась весьма прыткой и не по годам прагматичной, что, конечно, понять можно: такое было дано ей воспитание и такая высокая ставка на кону — корона одной из великих мировых держав. Ради этого многое можно было простить, а когда нужно, то и потерпеть: «Брат находит, что император слишком стар. Но разве мужчина в тридцать восемь лет стар? Он находит его некрасивым? Но я не придаю значения красоте в мужчине. По его словам, он неопрятен? Я его отмою. Он глуп, у него дурной характер? Великолепно! Он был таким в 1805 году, впоследствии он изменится». Так передала речь дочери (а может, досочинила от себя?) Мария Федоровна в письме к Александру. Женщины были упорны, но и Александр был непреклонен...

Неизвестно, кто бы победил в этом семейном споре, но тут у Романовых пошла голова кругом от новой, обрушившейся на них напасти. Как черт из табакерки выскочил еще один жених Катиш, да какой! Набравший силу император Наполеон решил развестись со своей бездетной супругой Жозефиной и искал по всей Европе достойную своего положения партию. И вот, желая сделать приятное себе и своему новоявленному другу Александру, с которым они только что якобы подружились на плоту под Тильзитом, император французов стал (через посла в России Коленкура) зондировать возможность своего брака с... Катиш! Сам царь оказался в весьма щекотливом положении — сомнительная тильзитская дружба только начиналась, Франция была как никогда сильна, прямо отказывать Бонапарту было непросто, да и объективно говоря, для Александра было ясно, что родство с Наполеоном предполагало новый, выгодный России — после всех поражений и щипания французскими поварами нашего двуглавого орла в Тильзите — поворот в международных отношениях. Да, конечно, государь понимал: корсиканец — грубиян, парвеню, узурпатор, зато он — гений. Наконец, ставка тоже немалая и для Катиш — ведь она будет французской императрицей, это не хуже, чем быть австрийской. В общем, Александр не отказывал, но и не давал согласия — тянул и в разговоре с посланником Наполеона Коленкуром ссылался на волю матери, которая для него, послушного сына, была, как он утверждал, законом. А тем временем Мария Федоровна и Катиш встали, как гвардейцы, в каре и отчаянно отбивали атаки Александра и проклятого Буонопарте. И в первый раз Наполеон, к своей досаде, потерпел поражение в заочной битве с Марией Федоровной (забегая вперед, скажем, что будет еще одно победное для нее династическое «сражение»)...

Естественно, тактикой «обороняющейся» стороны была затяжка времени с ответом. А Наполеон между тем спешил — в семейных делах он поступал так же решительно, как и на поле боя. В конце концов ему надоело ждать, и после повторного сватовства (уже к другой сестре императора Александра — Анне Павловне) он плюнул на Петербург и посватался к принцессе Марии-Луизе, дочери того самого австрийского императора Франца, брак которого с Катиш из-за противодействия ее брата не состоялся. Но в те месяцы, еще сражаясь с «иродом», Мария Федоровна понимала: сопротивляться долго нельзя, нужно было срочно найти альтернативную партию для Екатерины, чтобы избежать французского сватовства. В итоге неожиданно в мужья Катиш был взят принц Ольденбургский Петер Фридрих Георг.