Великая война. 1914–1918 - читать онлайн книгу. Автор: Джон Киган cтр.№ 96

Верден планировался Фалькенхайном как операция по обескровливанию французской армии. Другая цель состояла в том, чтобы выбить из рук Великобритании ее «лучший меч». Уже в июне, когда до окончания битвы оставалось еще полгода, стало ясно, что ни той ни другой цели достичь не удалось. Доверие к Фалькенхайну как к начальнику Генерального штаба упало. Несмотря на его личные достоинства и интеллект, представительность, честность, решительность, веру в свои силы — на грани надменности — и не раз доказанную компетентность как штабного офицера и военного министра, общественное мнение связывало имя Эриха фон Фалькенхайна с поражением, а не с победой ^[461]. Ответственность за провал плана Шлифена, хотя неудача была обусловлена недостатками самого плана, и за окопную войну на Западном фронте, которую вне всяких сомнений должен был нести Мольтке, возложили на его преемника. Победы на Восточном фронте, под Танненбергом и даже на участке Горлице-Тарнув приписывались Гинденбургу и его единомышленнику Людендорфу. Сотрудничество Фалькенхайна с начальником австрийского Генерального штаба Конрадом фон Гетцендорфом привело к тому, что теперь на него возлагали вину и за неудачи австрийской армии против сербов и русских и даже за вступление Италии в войну, поскольку мотивы итальянцев были в основном антиавстрийскими. Единственной инициативой Фалькенхайна, которая безусловно являлась его собственной и которую можно было бы поставить ему в заслугу, окажись она успешной, было наступление на Верден, но уже к середине лета стало ясно, что это грандиозный провал. Влияние Фалькенхайна как начальника Генерального штаба ослабело еще до начала массированного артобстрела, с которого началось наступление англофранцузских войск на Сомме. На небосклоне взошла новая звезда — восточного титана Гинденбурга, который и сменит его на этом посту в августе того же года.

^{Битва на Сомме}

Битва на Сомме стала взлетом еще одного генерала — Дугласа Хейга. Джон Френч, этот maréchal, который привел британские экспедиционные силы во Францию, был очень сильно удручен обескровливанием своей любимой регулярной армии — ветеранов славных дней бурской войны, пылких молодых кавалеристов, среди которых он был воспитан, энергичных младших офицеров, выпускников Королевской военной академии, поколения смелых, исполненных чувства долга майоров и полковников, составлявших ему компанию на охоте в африканской саванне ^[462]. Смерть многих из них (потери семи пехотных дивизий, развернутых на континенте в ноябре 1914 года, составили 90.000 человек) так повлияла на Френча, что он испытывал почти навязчивую потребность посещать госпитали и беседовать с ранеными. «Очень трогательно видеть, как милы, добры и терпеливы мои дорогие парни. <…> Ужасная печаль и депрессия. <…> Как я все это ненавижу!» ^[463] Френч не был создан для современной войны в условиях политики национальных конфликтов. Он не мог испытывать те же чувства к сотням и тысячам добровольцев, идущих в атаку, какие испытывал к исчезающим представителям тех, кого называли военной косточкой, — тем, кого он сам знал юными офицерами, — не умел играть в бюрократические игры, в которых столь поднаторели его ровесники из Военного министерства и молодые подчиненные. А вот Дуглас Хейг, командующий 1-й армией британских экспедиционных сил, умел себя вести с сильными мира сего и даже с особами августейшей крови. Он стремительно женился на придворной даме королевы, едва успев познакомиться с ней, и принял приглашение к частной переписке от Георга V после того, как ситуация на Западном фронте зашла в тупик. К концу 1915 года многие старшие офицеры британских экспедиционных сил были едины в убеждении, что Френч исчерпал себя как командующий, и их мнение стало известно в Лондоне, но удар нанес именно Хейг. Во время визита короля во Францию в конце октября он прямо заявил монарху, что Френч стал «… источником слабости армии, и никто больше не может ему доверять» ^[464]. Хейг не погрешил против истины, но лучше бы он сдержался и не прибавил, что сам готов возложить на себя нелегкие обязанности в любом качестве. «Любое качество» — это был явный намек на должность Френча. Ее Хейг и занял 16 декабря 1915 года после консультаций между королем, премьер-министром и Китченером, который все еще занимал пост военного министра, хотя кресло качалось и под ним.

Если Дугласа Хейга с трудом понимали даже современники, то сегодня он и вообще стал настоящей загадкой. На долю успешных генералов Первой мировой войны — тех, кто не сломался сразу или постепенно не впал в пессимизм, выпала нелегкая участь видеть в рапортах, которые ложились им на стол, возрастающие цифры потерь. Тем не менее рациональность рациональностью, а человеческие качества человеческими качествами, и если Жоффр был всегда невозмутимым, Гинденбург степенным, Фош пылким, а Кемаль решительным до безрассудства, то Хейг, в поведении на людях и в личных дневниках которого не обнаружилось никакого сочувствия к человеческим страданиям, если и компенсировал чем-то свое равнодушие, то внешне это никак не проявлялось. Он преодолевал ужасы Первой мировой, словно ведомый каким-то внутренним голосом, вещавшим ему о высшей цели и предначертанной судьбе. Как нам теперь известно, это не было просто позой. Парадокс в том, что Хейг увлекался спиритизмом — молодым офицером он посещал сеансы, во время которых общался с духом Наполеона, и в то же время был глубоко верующим человеком ^[465]. Теперь Хейг попал под влияние одного из пресвитерианских капелланов. Проповеди этого святого отца укрепляли убеждение главнокомандующего британскими экспедиционными силами, что он напрямую общается с Господом и судьбой ему предназначено сыграть важную роль в претворении в жизнь Божественного замысла. Хейг считал, что его веру разделяют и солдаты — она вдохновляет их, помогая переносить опасности и страдания, выпадавшие на их долю в действиях, которыми он руководит ^[466].

Тем не менее Хейг был опытным военачальником, превосходившим Френча во всех аспектах современной войны, что наиболее ярко проявилось в период подготовки наступления на Сомме. На этих пустынных возвышенностях бои шли только в первые недели войны. Немцы воспользовались передышкой, длившейся с 1914 года, чтобы возвести здесь самые мощные оборонительные укрепления на всем Западном фронте. Твердая сухая почва с меловыми отложениями позволяла строить блиндажи на глубине до 10 метров, неуязвимые для артиллерии, с запасами продовольствия и боеприпасов, чтобы выдержать осаду, а также подземным телефонным кабелем и глубокими ходами сообщения, ведущими в тыл. На поверхности немцы создали целую сеть пулеметных гнезд, простреливающих все подступы с безлесных низин, а перед траншеями установили плотные заграждения из колючей проволоки. Времени у них было достаточно. Из шести дивизий, защищавших сектор Соммы, 52-я находилась тут с апреля 1915 года, 12-я с октября, а 26 и 28-я резервные вообще с сентября 1914-го. Они позаботились о своей безопасности ^[467].