История Французской революции. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 160

Праведное небо! Лютые орды деспотизма готовятся снова терзать наше отечество во имя Людовика XVI. Людовик из глубины своей темницы всё еще сражается против нас, а тут сомневаются, виновен ли он и позволительно ли поступить с ним как с врагом! Спрашивают, какие законы его осуждают! Взывают в его пользу к Конституции!.. Конституция запретила бы вам то, что вы сделали: если он не может быть наказан ничем, кроме низложения, вы не имели права низложить его без суда, вы не имеете права держать его в тюрьме; он имеет право требовать компенсации убытков и освобождения. Конституция против вас, ступайте же к ногам Людовика молить его о помиловании!»

Эта желчная декламация, не заключавшая в себе ничего, чего бы не сказал уже Сен-Жюст, произвела, однако, глубокое впечатление, и собрание пожелало постановить решение на этом же заседании. Робеспьер требовал, чтобы Людовика XVI судили немедленно, но несколько депутатов, в том числе Петион, упорствовали в своем предложении: прежде чем постановить форму суда, по крайней мере постановить предание короля суду. Это, говорили они, необходимая предварительная формальность, с какой бы быстротой ни вели процедуру. Робеспьер хотел говорить еще и требовал слова, но собрание, рассерженное его нахальством, не дало ему выступить. Наконец депутаты приняли следующий декрет: «Национальный конвент объявляет, что Людовик XVI будет им судим».

Четвертого декабря наконец начинают обсуждать формы процесса. Бюзо просит слова и ради устранения, по его словам, всякого подозрения, требует смертной казни для всякого, кто предложит восстановление монархии во Франции. Это одно из тех средств, к которым часто прибегают партии, чтобы доказать, что они не способны на то, в чем их обвиняют. Громкие рукоплескания встречают это бесполезное предложение, но представители Горы, которые не должны бы препятствовать такому предложению, восстают против него просто в пику, и Базир требует слова. Раздаются крики «Голосовать!». Кончается тем, что собрание утверждает смертную казнь против всякого, кто предложит восстановление королевской власти под каким бы то ни было наименованием.

После этого эпизода депутаты возвращаются к формам процесса и предложению о постоянном заседании. Робеспьер опять требует, чтобы приговор был произнесен немедленно. Петион, всё еще победитель благодаря поддержке большинства, добивается решения, по которому ни заседание не будет постоянным, ни суд мгновенным, а собрание будет им заниматься, прекратив всякие другие дела, ежедневно, с одиннадцати часов утра до шести часов вечера.

Следующие дни были потрачены на прочтение бумаг, найденных у Лапорта, и других, найденных во дворце, в знаменитом секретном шкафу, вделанном в стену и замаскированном. Дверь была железной, шкаф стал известен под названием железного шкафа. Слесарь, работавший с ним, сказал о нем Ролану, который, спеша проверить показания, имел неосторожность пойти туда, не заручившись свидетелями из числа депутатов, что подало врагам повод говорить, что он скрыл часть бумаг. Ролан нашел там все документы, касавшиеся сношений с эмигрантами и членами собрания. Тут вышли наружу сделки с Мирабо, и Конвент уже готов был вычеркнуть самую память о великом ораторе, но по просьбе Манюэля, его страстного поклонника, комитету народного просвещения поручили обстоятельнее рассмотреть эти бумаги. Это открытие было сделано на заседании 5 декабря. Первым движением стало немедленно разбить бюст Мирабо и приказать вынести его прах из Пантеона, но потом решили только на этот день накинуть на бюст покрывало.

Для составления по этим документам акта, излагавшего обвинения, возводимые на Людовика XVI, назначили специальную комиссию. По составлении и утверждении этого акта собранием Людовик ХЛЛдолжен был лично явиться в Конвент, чтобы подвергнуться допросу по каждому пункту обвинения. Затем на подготовку защиты ему давалось два дня, а потом должен был последовать окончательный приговор. Исполнительной власти предписывалось принять все нужные меры для сохранения общественного спокойствия во время доставления Людовика XVI в Конвент. Всё это постановили 9 декабря.

На следующий день обвинительный акт был готов и представлен собранию, а приезд Людовика ХЛЛбыл назначен на 11 декабря. Итак, несчастному государю предстояло явиться перед Национальным конвентом и подвергнуться допросу касательно всех деяний его царствования. Известие о начале процесса и требовании короля к ответу дошло до Клери, и он с трепетом передал новости огорченной семье. Он не решился сказать об этом самому королю, а сообщил печальную весть принцессе Елизавете, равно как и то, что коммуна решила разлучить его с семейством на время процесса. Клери сговорился с принцессой о средстве сообщения во время разлуки; это средство состояло просто в том, что он должен был какими-нибудь способами доставить им платок, если бы король вдруг захворал. Вот и всё, что несчастные узники могли мечтать сообщить друг другу! Король узнал о близкой беде от сестры. Он принял роковое известие с полной покорностью и приготовился с твердостью перенести предстоящую тяжкую минуту.

Коммуна распорядилась, чтобы 11-го числа, с утра, во всех административных ведомствах было открыто присутствие, чтобы все секции были вооружены, караулы при всех публичных зданиях, кассах и складах увеличены, на разных точках поставлены многочисленные резервы с сильной артиллерией и чтобы карету сопровождал отборный конвой.

Рано утром 11 декабря барабаны забили тревогу, возвещая о предстоящем невиданном и печальном зрелище. Толпы народа окружали Тампль; шум оружия и топот лошадей доходили до узников, которые делали вид, будто не знают причин этого волнения. В девять часов утра семья, по обыкновению, собралась у короля завтракать. Муниципальные чиновники зорче, чем когда-либо, следили за ними и самим своим присутствием мешали любым излияниям. Наконец несчастных разлучили. Король тщетно просил, чтобы при нем оставили сына, хоть ненадолго, – ребенка у него отняли, и он часа два провел один. Тогда явились парижский мэр и прокурор коммуны и объявили ему о решении Конвента, требовавшего короля к ответу под именем Луи Капета. «Капет, – заметил король, – имя одного из моих предков, а не мое». В то же время он встал и прошел к ожидавшей его карете мэра. Конвой из шестисот отборных солдат окружал карету. Впереди ехали три орудия, сзади еще три. Авангард и арьергард состояли из многочисленной кавалерии. Громадная толпа безмолвно глазела на печальное шествие, так же безучастно относясь к этой строгости, как, бывало, относилась к строгостям прежнего правительства. Раздалось несколько криков, но очень редких; король не обратил на них внимания, а спокойно разговаривал о предметах, попадавшихся по дороге. Когда его привезли в здание фельянов, то сначала провели в пустую залу, в ожидании приказаний Конвента.

Между тем шел спор о том, как встретить Людовика XVI. Предлагалось не выслушивать петиций, не произносить ни слова, чтобы не дать королю никаких знаков ни одобрения, ни осуждения. «Надо, – сказал Лежандр, – испугать его гробовым молчанием». Неодобрительный ропот встретил эти жестокие слова. Дефермон потребовал, чтобы для подсудимого поставили кресло. Это предложение показалось слишком справедливым, чтобы нуждаться в голосовании. Из чистого тщеславия Манюэль предложил обсуждать очередной вопрос, чтобы не делать вид, будто Конвент занят исключительно королем, хотя бы ему пришлось ждать. Принялись обсуждать закон об эмигрантах.