История Французской революции. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 61

Наступал великий день, и приготовления велись чрезвычайно деятельно. Празднество должно было состояться на Марсовом поле – обширном пространстве, лежавшем между Военной школой и Сеной. Было задумано углубить середину и из вырытой земли сделать по сторонам насыпи, чтобы образовался амфитеатр, могущий вместить всю массу зрителей. Двенадцать тысяч человек работали без устали, и все-таки можно было опасаться, что работы не будут окончены к 14-му. Тогда сами жители вызвались участвовать в работах. Мгновенно всё население превратилось в рабочих. Монахи, военные, люди всех сословий, изящно одетые женщины взялись за лопаты. Увлечение вскоре сделалось всеобщим; жители отправлялись к Марсовому полю целыми кварталами, с разноцветными знаменами, с барабанным боем. Там работали все вместе, без различия. Когда наступала ночь, каждый возвращался к своим и все расходились по домам. Это доброе согласие продолжалось до окончания работ.

В то же время беспрестанно прибывали и были принимаемы с величайшим радушием и гостеприимством федераты. Радость была общей и искренней, несмотря на тревожные слухи, распускаемые людьми, не тронутыми общими чувствами. Говорили, что разбойники воспользуются тем временем, когда весь народ будет на празднестве, чтобы разграбить город. Пагубные замыслы подозревали и за герцогом Орлеанским, возвратившимся из Лондона. Однако народное веселье ничем не нарушилось, и ни одному из этих злобных прорицаний не поверили.

Наконец наступает 14 июля. Все депутации от провинций и армий, со знаменами, по порядку, отправляются от площади Бастилии в Тюильри. Депутаты Беарна, проходя по улице Ферронри, где был убит Генрих IV, настолько тронуты этим воспоминанием, что при общем волнении проливают слезы. Дойдя до сада Тюильри, шествие принимает в свои ряды муниципалитет и собрание. Впереди депутатов идет целый батальон мальчиков, вооруженных как взрослые; вслед за депутатами идет группа стариков, напоминая античные нравы Спарты. Шествие движется среди криков народа и рукоплесканий. Набережные заняты зрителями, дома заполнены ими до крыш. Мост, в несколько дней переброшенный через Сену, весь усыпанный цветами, ведет с одного берега на другой, прямо к Марсову полю. Пройдя его, шествие размещается на нем: великолепный амфитеатр, устроенный на дальнем конце поля, предназначался национальным властям. Король и президент собрания садятся рядом, в одинаковые кресла, усеянные золотыми лилиями. На высоком балконе за королем помещаются королева и двор. Министры располагаются на некотором расстоянии от короля, а депутаты садятся рядами по обеим сторонам. Четыреста тысяч зрителей наполняют боковые амфитеатры; шестьдесят тысяч вооруженных федератов совершают маневры на поле, посередине которого, на постаменте, имеющем двадцать пять футов высоты, воздвигнут великолепный Алтарь Отечества. Триста священников в белых стихарях и трехцветных шарфах стоят на ступенях к нему: они будут служить обедню.

Федераты собираются целых три часа. Всё это время небо покрыто темными тучами и дождь льет рекой: небо, свет которого так украшает человеческую жизнь, в этот день отказывает людям в солнце и ясности. Один из пришедших батальонов складывает оружие и устраивает пляску; все тотчас же следуют его примеру, и зрители видят странное зрелище: пляску в дождь и грозу шестидесяти тысяч человек.

Наконец начинается церемония; небо, по счастливой случайности, проясняется и озаряет торжественное священнодействие. Талейран начинает обедню; хоры отвечают его голосу, пушка примешивает к ним свои грозные звуки. По окончании богослужения Лафайет слезает с лошади, всходит на ступени престола и ожидает приказаний короля, который вручает ему формулу присяги. Лафайет несет ее на алтарь, и в эту минуту все знамена шевелятся, все шпаги сверкают. Генерал, армия, президент, депутаты кричат: «Клянусь!» Король, стоя, с рукой, простертой к алтарю, говорит: «Я, король французов, клянусь применять власть, вверенную мне конституционным актом государства, на то, чтобы охранять конституцию, составленную Национальным собранием и принятую мной». В это мгновение королева, увлеченная общим порывом, хватает на руки сына, наследника престола, и с балкона показывает его собравшимся. На это движение отвечают исступленные крики радости, любви и восторга, и все сердца стремятся к матери и ребенку. Эта сцена происходила в то самое мгновение, когда вся Франция в лице своих сынов, собравшихся в восьмидесяти трех главных городах департаментов, клялась любить короля, который обещал ее защищать. Увы! В такие минуты даже ненависть смягчается, гордость стихает, все счастливы общим счастьем и горды общим достоинством. Зачем только глубокое наслаждение, которое доставляет согласие, так скоро забывается!

Праздник Федерации

По окончании величественного обряда шествие вновь тронулось в путь, и народ без стеснения предался выражению радости. Увеселения длились несколько дней. Устроили общий смотр федератов: шестьдесят тысяч человек под ружьем представляли собой великолепное зрелище в военном и национальном плане. Вечером в Париже начался прелестный праздник. Главное место сбора было на Елисейских Полях и на площади Бастилии. На этой площади, где еще недавно помещалась древняя крепость, теперь красовалась надпись «Здесь танцуют». Блестящее освещение, созданное огненными гирляндами, заменяло дневной свет. Экипажам запретили нарушать своим движением этот мирный праздник. Все в эти дни должны были стать народом и быть этим довольными.

Федераты, после того как побывали на величественных заседаниях собрания, осмотрели великолепие Парижа, поприсутствовали на пышных придворных празднествах и посетили короля, от которого выслушали трогательные выражения доброжелательности и милости, возвратились к себе упоенные, исполненные добрых чувств и иллюзий. После стольких душераздирающих сцен, собираясь описывать сцены еще более ужасные, историк с наслаждением останавливается на этих немногих часах, столь быстротечных, когда все сердца были воодушевлены одним чувством – любовью к общественному благу.

Трогательное празднество Федерации стало лишь мимолетным душевным движением. На следующий день все хотели того же, чего хотели и прежде, – и война началась снова. Опять продолжились мелкие дрязги с правительством. Собрание осталось недовольно тем, что кабинет позволил пройти через французскую территорию австрийским войскам, отправлявшимся в Люттих; депутаты обвинили министра Сен-При в потворстве бегству нескольких лиц, подозреваемых в контрреволюционных махинациях. Двор, со своей стороны, возобновил в суде Шатле преследование зачинщиков беспорядков 5 и 6 октября. В беспорядках были замешаны герцог Орлеанский и Мирабо. Это странное преследование, несколько раз прерываемое и вновь возобновляемое, отражало различные влияния, под которыми велось. Оно было полно противоречий и не представляло достаточных данных против двух главных обвиняемых. Двор, хоть и заискивал перед Мирабо, не держался относительно него последовательного плана, то сближаясь, то отходя, и старался скорее задобрить Мирабо, нежели следовать его советам. Возобновляя дело по поводу 5 и 6 октября, двор преследовал не Мирабо, а герцога Орлеанского, который был горячо встречен народом по возвращении из Лондона и жестоко отвергнут двором, когда герцог попросил, чтобы король снова принял его.