Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы - читать онлайн книгу. Автор: Димитрий Чураков cтр.№ 38

В России классовая борьба была не менее острой и принципиальной. Но здесь рабочее законодательство не гарантировало рабочим уважения их гражданских прав в материальной сфере, поскольку гражданских прав в России, в европейском их понимании, не было вообще. Рабочее законодательство царской России, если использовать весьма популярную в наши время аналогию с большой семьёй, было попыткой «отца» ограничить обиды, которые «старший сын» (буржуазия) чинил «младшему сыну» (рабочим).

Кроме того, если на Западе речь шла о прямом соглашении между предпринимателями и рабочими, а государство выступало как нейтральный арбитр, равная сторона, то в России не о каком равенстве государства как стороны не было и речи – оно доминировало и по отношению к наёмному работнику, и по отношению к торгово-промышленному классу Существо происходившего можно сформулировать и несколько иначе: в России в отношения между торгово-промышленным и рабочим классами вклинивалась третья сила – бюрократическая исполнительная машина. При этом бюрократическое государство редко выступало в качестве беспристрастного арбитра и в наибольшей степени защищало интересы предпринимателей.

Таким образом, до революции господствовавшим типом социальных отношений становятся не отношения сотрудничества или, как тогда принято было говорить, «фабричной конституции»¹⁵⁶, а отношения «опеки». Это характерное для России «опекунство» заявило о себе уже в первом юридическом упоминании рабочего вопроса в 1874 году, когда за участие в рабочих организациях грозило «заключение в крепость на 8 месяцев или ссылка на житье в Сибирь»¹⁵⁷. Появившиеся позже законы (1882 года – о воспрещении труда детей до 12 лет, 1886 года – о фабричной инспекции и другие) слабо влияли на улучшение реального положения рабочих¹⁵⁸. Даже те из них, в которых содержались позитивные положения, очень быстро фактически выхолащивались подзаконными актами. Санкции за организацию классовой борьбы пролетариата предусматривались даже либеральным законодательством 1905-1906 годов¹⁵⁹. То есть зарождение парламентаризма радикально положение рабочих не улучшило¹⁶⁰. Закон же от 10 июня 1903 года «Об учреждении старост в промышленных предприятиях», давший начало Советам старост – фактическим предшественникам фабзавкомов, – в годы мировой войны был во многом сведён на нет¹⁶¹. Характерно, что само его появление было встречено без должного энтузиазма. Рабочие воспринимали его как попытку подорвать существующие в их среде формы самоорганизации, воспроизводящие в урбанистической среде общинную организацию. Закон о старостате поэтому виделся им как досадный шаг назад в деле становления их представительства¹⁶². И хотя американский президент У. Тафт и говорил о Николае II: «Ваш император создал такое рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может», эти слова не соответствовали действительности.

Не переломило положение к лучшему и законотворчество Временного правительства, в особенности его постановление 23 апреля 1917 г. «О рабочих комитетах в промышленных заведениях». Получилось почти то же, что потом и в Германии, когда возникшие там организации фабзавкомовского типа, носившие название производственных советов (betriebsräte), попытались приручить при помощи их юридического узаконения¹⁶³. Но если в Германии традиции партнёрства уже существовали, то в России дело шло к установлению особых межклассовых отношений – патронажного партнёрства, то есть модернизированного варианта всё той же опеки.

В этих условиях многое зависело от поведения сторон. Осознавая себя победителями в революции (насколько это восприятие было верным – другой вопрос), рабочие часто были сговорчивы. Это чётко отразилось и на первоначальной позиции фабзавкомов. Уже тогда проявляя интерес к поддержанию производства, фабзавкомы призывали рабочих проявлять сдержанность, основанную на «достоинстве людей труда и чувстве ответственности»¹⁶⁴.

Проявления этой первичной «умеренности» рабочих были многоплановы: от приглашения администрации на заседание комитетов для совместного решения проблем производства, как это практиковалось на Тульском патронном заводе, до готовности притормозить ввод 8-часового рабочего дня¹⁶⁵. Как отмечалось в документах органов рабочего самоуправления Иваново-Вознесенска, целью проходивших тогда в городе конференций рабочих, компаний по заключению трудовых соглашений и всей самоорганизации пролетариата по май 1917 г. в целом было исключение из жизни случаев отдельных, разрозненных выступлений с той и с другой стороны, а также предотвращение сепаратных сговоров на отдельных предприятиях¹⁶⁶.

Схожие принципы лежали в основе деятельности Моссовета, старавшегося любой ценой сгладить все возникающие конфликты. Даже представитель большевиков в Исполкоме Моссовета А. Рыков подчас «признавал ошибки» рабочих, которые в «стихийной ненависти совершали анархические захваты фабрик и заводов», «арестовывали и побивали мастеров и владельцев». Он также лично участвовал в урегулировании некоторых трудовых конфликтов, например, орехово-зуевского. Как результат – в Моссовет и низовые Советы массами обращались фабриканты и заводчики, «надеясь здесь найти управу над рабочими и защиту своих интересов»¹⁶⁷. Рогожско-Симоновский Совет, например, был буквально завален жалобами и ходатайствами со стороны владельцев предприятий. Обращалась в Совет за поддержкой и администрация завода Гужона, когда в конце мая существенно большевизированный завком начал более решительно выступать в защиту рабочих предприятия¹⁶⁸.

Интересны в этом отношении результаты исследования рабочего движения в Москве в 1917 г., полученные Д. Конкер. Она пришла к выводу, что в первый период революции рабочих волновала в первую очередь проблема единства революционных сил, прочее не казалось таким уж важным и представлялось решаемым¹⁶⁹. Вывод этот верен в том смысле, что рабочие понимали под революционными те силы, которые не противились вмешательству пролетариата в производство.

Но дело в том и обстояло, что буржуазия вовсе не была рада подобному вмешательству рабочих в её прерогативы. Особенно участились подтверждающие это инциденты в конце мая – начале июня 1917 г. Один наиболее яркий из них произошёл в Ростокине. По приглашению комитета фабрики Курзон туда прибыл организатор Сокольнического районного Совета Строганов. Он намеривался разобраться в конфликте, возникшем на предприятии. Как и в большинстве случаев, конфликт здесь возник из-за проблем с зарплатой. Явившись на фабрику, Строганов через члена рабочего комитета фабрики предложил владельцу начать переговоры. На это через своего заведующего хозяин фабрики заявил, что «не считает нужным вести переговоры с посредником от Совета». После такого обескураживающего начала Строганов направился для переговоров в рабком на его заседание. Но пускать Строганова на заводскую территорию как частное лицо заведующий отказался. А когда Строганов попытался сослаться на разрешение посреднической деятельности Советов Временным правительством, к нему была применена «физическая сила», «а затем прибежал хозяин, -рассказывается в жалобе Сокольнического райсовета в Моссовет от 13 июня 1917 г., – навёл на него револьвер и с револьвером в руке заставил уйти»¹⁷⁰.