Спарта. Миф и реальность - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Печатнова cтр.№ 24

Несмотря на тенденцию к уменьшению властных функций царей, царская власть в Спарте так никогда и не стала призрачным институтом, сохраняющим только имя и форму и потерявшим свое главное содержание. Однако эфорат, уже в конце архаического периода превратившийся в главный исполнительный орган страны, сильно «пододвинул» царей даже в их основном домене — военном руководстве. Так, уже в период Пелопоннесской войны эфоры координировали и контролировали все военные действия. Вместе с герусией они осуществляли жесткий контроль над царями, находящимися в действующей армии.

Причем со времени Пелопоннесской войны явно прослеживается тенденция к численному росту коллегиальных надзирателей, посылаемых к военачальникам, главным образом к царям. Коллегии из десяти или одиннадцати советников неоднократно посылали в действующую армию к высшим военным руководителям, царям и навархам (Thuc. V. 63. 4; VIII. 39. 1). В 395 г. к Агесилаю в Малую Азию отправилось уже тридцать советников (Xen. Hell. III. 4. 20; IV. 1. 5; 30; 34; Diod. XIV. 79; Plut. Lys. 30). Столько же сопровождало царя Агесиполида I в его походе против олинфян в 381 г. (Xen. Hell. V. 3. 8). Это очень интересная практика — отправка чрезвычайных комиссий к театру военных действий. И по мере того, как в ходе войны усиливаются автократические и индивидуалистические тенденции в поведении представителей исполнительной власти, нарастает и давление на них со стороны государства. Спартанский полис компенсировал такого рода тенденции усилением контроля над своими главнокомандующими.

Аристотель называет спартанскую царскую власть постоянным наследственным военным руководством (Pol. III. 10. 1. 1285 b; 6. 22. 1271 а). Война в древних обществах — очень важная сфера деятельности, особенно в таких государствах, как Спарта. Здесь социальная организация была полностью ориентирована на войну. В таких условиях уменьшение или расширение властных функций спартанских царей во многом зависело от их военных успехов. Успешный полководец вполне мог рассчитывать на то, что и дома он будет пользоваться большим влиянием. Этому способствовали и его вполне «мирные» функции: статус верховного жреца, простата периеков, судьи в делах семейного права и, наконец, главы спартанских проксенов (Her. VI. 57).

Царь, находясь вне армии и не имея никакого вооруженного отряда телохранителей, тем не менее мог обладать большим политическим весом благодаря целому ряду факторов, включая силу своей собственной личности. Большое значение имели такие личные качества царя, как умение завоевывать авторитет, политическое чутье, талант военачальника и дипломата. Как известно, число спартанцев нецарского происхождения, которые вершили бы спартанскую политику, незначительно — это легендарный эфор Хилон, полководцы и талантливые дипломаты Брасид, Лисандр и Анталкид. Самые же важные события спартанской истории чаще всего связаны с именами спартанских царей. Причем среди царей были не только выдающиеся полководцы, но и крупные реформаторы.

Так, инициаторами поправки к Большой ретре, по свидетельству Плутарха, являлись цари Феопомп и Полидор (сер. VII в.). Им же традиция приписывает и учреждение эфората, второй по значению конституционной перемены после законов Ликурга (Arist. Pol. V. 9. 1. 1313 а 25–34). Царя Феопомпа как автора эфората Платон даже называет «третьим спасителем» государства (Leg. III. 692 а). А спустя пять веков, уже в эллинистической Спарте, цари Агис и Клеомен (2-я пол. III в.) провели самые радикальные после законодательства Ликурга социально-политические реформы, среди которых следует назвать и уничтожение эфората.

Реформаторская деятельность спартанских царей — самое убедительное доказательство того, что царская власть в Спарте была очень важной политической силой, а сами цари пользовались огромным авторитетом в спартанском обществе.

Мы почти ничего не знаем о том, что происходило в Спарте непосредственно после законодательства Ликурга. Можно только предполагать, что неприятие частью общества нового порядка и тяжесть перестройки, усугубляемая постоянными войнами, не способствовали гражданскому миру. Аристотель в самой общей форме сообщает, что в Спарте после Ликурга было весьма неспокойно (Pol. V. 6. 1–2. 1306 b — 1307 а). Из его краткой реплики можно сделать вывод, что, скорее всего, ближе к концу VIII в. ^[60] в Спарте разразился серьезный политический кризис, сопровождавшийся требованиями передела земли (Pol. V. 6. 1. 1306 b 30–31) ^[61].

Разрешился этот кризис конституционным путем. В Спарте была предпринята целая серия реформ, целью которых было модифицировать законодательство Ликурга и приспособить его к изменившимся условиям жизни спартанского общества. Среди этих перемен одной из важнейших является учреждение новой магистратуры — эфората. Это нововведение античная традиция, как правило, приписывала царю эпохи Первой Мессенской войны (2-я пол. VIII в.) Феопомпу ^[62].

Особый авторитет этой традиции придает свидетельство Аристотеля. Эфорат, по словам Аристотеля, был введен именно царем Феопомпом (Pol. V. 9. 1. 1313 а 25–34). Феопомпа, вероятно, имел в виду и Платон, говоря, что эфорат учредил «третий спаситель» государства (Leg. III. 691 е — 692 а). Платон явно отделял создание эфората от установления двойной царской власти и герусии и представлял этот акт как третью ступень в развитии спартанской конституции. Свидетельства Платона и Аристотеля кажутся тем более надежными, что в Большой ретре, самом раннем конституционном акте, где сформулированы законы Ликурга (Plut. Lyc. 6. 2–3), эфорат не фигурирует. После Аристотеля традиция о неликурговом происхождении эфората стала общепринятой. Ее следы мы находим у Полибия, Диодора, Страбона, а из латинских авторов — у Цицерона.