Спарта. Миф и реальность - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Печатнова cтр.№ 37

Что касается спартанских граждан, не принадлежавших к царской семье, то, возможно, в условиях военного времени или при угрозе государственного переворота эфоры имели право действовать по «упрощенной» схеме, вынося приговоры и приводя их в исполнение без привлечения апеллы, а может быть, даже и герусии. Сохранилось несколько примеров подобных действий эфоров для десятилетия между 404 и 394 гг. — периода, наиболее документированного во всей спартанской истории. Так, по приказу эфоров вскоре по окончании Пелопоннесской войны был казнен спартиат Форак, друг про славленного навар-ха Лисандра. Форака обвиняли в коррупции (Diod. XIV. 3. 5; Plut. Lys. 19). Но самое убедительное доказательство того, что эфоры в момент острых политических кризисов имели право действовать по упрощенному варианту — приговаривать спартанских граждан к смертной казни без санкции народного собрания, а возможно, и герусии, — история гибели участников заговора Кинадона. Как сообщает Ксенофонт, именно эфоры в 398 г. раскрыли этот заговор и расправились с его участниками, получив согласие на это только части геронтов (Xen. Hell. III. 3. 8–11). Большой знаток спартанских реалий, Ксенофонт дает нам возможность узнать, как именно в ситуации острого политического кризиса принимались ответственные решения. По его словам, эфоры, узнав о заговоре и устроив тайное совещание с теми из геронтов, которые находились в тот момент в городе, «совместно с ними вынесли общее решение выслать Кинадона из Спарты и арестовать его в Авлоне» (Hell. III. 3. 8). Возможно, поддержка хотя бы нескольких геронтов требовалась эфорам на тот случай, если в дальнейшем их действия показались бы спорными. После того как руководитель заговора Кинадон был арестован, он «сознался во всем и назвал имена соучастников» (III. 3. 10–11). Ксенофонт нигде не говорит, каким способом удалось вытянуть из Кинадона вес необходимые сведения. Он вообще избегает останавливаться на жутких реалиях. О том, что применялись пытки, сообщает Полнен (II. 14. 1). Поскольку среди заговорщиков были спартанские граждане, эфоры не решились казнить их без суда и следствия. По всей видимости, была некая видимость суда. на процессе, происходившем в самой Спарте, Кинадон подтвердил все свои прежние показания. После этого, по свидетельству Полнена, эфоры «без всякого смущения приказали убить всех, на кого был донос, за исключением самого доносчика» (II. 14. 1) ^[120].

Законотворческая и цензорская деятельность эфоров

В Спарте только звание эфора давало реальную возможность его носителям выступать с законотворческой инициативой. Эфоры обладали особыми преимуществами, отсутствующими у всех прочих республиканских магистратов: они были неподотчетны другим должностным лицам, независимы от них и практически безнаказанны. В классический период эфорат в силу целого ряда присущих ему изначально потенциальных возможностей проявлял четко выраженную тенденцию к усилению своих властных функций. Это выражалось, с одной стороны, в расширении его юрисдикции, а с другой — в распространении власти эфоров не только на рядовых граждан, но и на высших «чиновников», включая и царей (Arist. Pol. II. 6. 18. 1271 а).

В компетенцию эфоров как рабочего комитета народного собрания, председателями которого они к тому же являлись (Thuc. I. 87. 1–2; Plut. Agis 9; ср.: Хеn. Hell. II. 2. 19; 4. 38; III. 2. 23; IV. 6. 3), входили вопросы, затрагивающие почти все стороны жизни спартанского полиса. Им же принадлежало право вносить законопроекты в апеллу и ставить их на голосование. Этим правом не обладало больше ни одно должностное лицо в Спарте.

В качестве председателей апеллы и инициаторов важных решений эфоры неоднократно фигурировали в спартанской истории. Так было в 432 г. перед началом Пелопоннесской войны, когда эфором Сфенелаидом был поставлен на голосование вопрос о войне и мире (Thuc. I. 87.1). Так случилось и сразу же но окончании войны, когда именно эфоры, вопреки желанию сторонников Лисандра, настояли на том, чтобы закон о свободном хождении в Спарте золотой и серебряной монеты был принят с существенной поправкой, резко сократившей сферу его применения: «постановлено было… ввозить эти деньги только для государственных надобностей; если же они оказывались во владении частного лица, за это была определена смерть» (Plut. Lys. 17). Принятое с подачи эфоров компромиссное решение повлекло за собой целый ряд последствий большой социальной значимости. Закон, запретивший свободное хождение в Спарте иностранной валюты, оказал непосредственное воздействие на характер экономических отношений и в конечном счете только ускорил процесс социального расслоения спартанского общества.

Примерно в те же годы (рубеж V–IV вв.) с важной законодательной инициативой выступил эфор Эпитадей, которого Плутарх характеризует как «человека влиятельного». Воспользовавшись званием эфора, он выступил с законопроектом, касающимся основы основ всей социально-экономической жизни Спарты (Plut. Agis 5. 3). Закон Эпитадея разрешил дарение и завещание клеров, оформив, таким образом, право спартиатов на отчуждение земли. Фактически граждане могли теперь свободно распоряжаться своими наделами, тогда как раньше их клеры были неделимыми и передавались, по-видимому, в виде майората только старшему сыну. В этом и заключалась новизна ретры Эпитадея, ибо она допускала полную свободу дарения и завещания даже при наличии законных наследников. То, что важный социальный закон был предложен именно эфором, объясняется особым положением эфората в правящей системе спартанского государства.

Последний известный нам случай, связанный с законотворческой инициативой эфоров, произошел в 242 г., когда царь Агис IV задумал отменить долги. Поскольку сам он не имел права вносить свой законопроект в апеллу, это сделал за него эфор Лисандр, единственный его сторонник среди эфоров 243/2 г. (Plut. Agis 8–9). Эти примеры доказывают, что даже самые влиятельные спартиаты, включая царей, не могли сами предлагать законы, но должны были, следуя обязательной процедуре, обратиться к посредничеству эфоров. Так, Эпитадей, хотя и был влиятельным человеком, не мог внести свой законопроект в народное собрание до тех пор, пока сам не стал эфором. Точно так же и царь Агис IV смог осуществить свои законодательные инициативы только после того, как убедил своего друга Лисандра стать эфором. Таким образом, только эфоры в Спарте могли инициировать процесс принятия новых законов. С подачи эфоров предложение предварительно обсуждалось герусией, и в случае положительного решения опять же эфорами предлагалось народному собранию для ратификации. Только последовательное прохождение этих этапов придавало рассматриваемому предложению силу закона.