Спарта. Миф и реальность - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Печатнова cтр.№ 28

Что касается царя Феопомпа и его коллеги, то им Спарта, по-видимому, обязана длительным внутренним миром. Судя по даму, что в классический период цари с эфорами каждый месяц обменивались клятвами (Xen. Lac. pol. 15. 7), между ними существовал какой-то формальный договор, согласно которому цари признавали за эфорами как представителями общины право на ограничение царской власти ради сохранения гражданского согласия. Впрочем, сами цари могли быть заинтересованы в появлении такой должности, как эфорат. Ведь эфоры должны были защищать царскую власть от устремлений знати. Учреждение эфората можно считать логическим продолжением реформ Ликурга ^[87]. Сама же эта реформа выглядела скорее как антиаристократическая, чем антимонархическая мера.

Дальнейшее развитие этой магистратуры традиция связывает с именами двух эфоров. Это полумифический призрачный Астероп (конец VII в.) ^[88], который, согласно Плутарху, расширил полномочия эфоров (Cleom. 10), и Хилон (сер. VI в.), лицо уже вполне историческое (Diog. Laert. I. 68). Забота о соблюдении законов всеми гражданами, особенно царями, стала, как кажется, их главной задачей. Компромисс, заключенный между царями и обществом, способствовал сохранению в Спарте гражданского мира и придал устойчивость ее государственному строю.

Античная традиция утверждает, что эфоры, во всяком случае во времена Геродота, Ксенофонта и Аристотеля, стали, по сути дела, правительством Спарты. В этот период эфорат уже господствовал над всеми ведомствами. Недаром у многих древних авторов (например, у Фукидида и Ксенофонта) эфорат идентифицируется с правительством (τα; τεωλη) Спарты, настолько эта магистратура заслонила собой все остальные правящие институты. Спарта стала поистине «государством эфоров» ^[89]. Такая метаморфоза могла произойти с эфоратом только в период архаики, так как уже в V век эфорат вошел в своем классическом виде, что засвидетельствовано всей античной традицией.

Архаическая история Спарты, по сути дела, безымянна. Как правило, мы не только не знаем деяний тех или иных персонажей спартанской истории, мы не знаем даже их имен. Исключение составляют только спартанские цари и в значительно меньшей степени — эфоры. Поэтому любое упоминание о деятельности эфоров в архаической Спарте имеет для нас немалое значение. Эта важнейшая коллегия появилась, по-видимому, в середине VIII в. Основной мотив создания эфората — необходимость постоянного присутствия в самой Спарте должностных лиц, призванных исполнять некоторые функции занятых на войне царей.

Преобразование эфората или скорее создание принципиально новой структуры, но заключенной в старую, уже ставшую привычной форму можно связать только с одним персонажем в истории архаической Спарты. Это эфор Хилой, которого считают автором «нового» эфората, по сути дела, методом исключения. Древняя традиция сохранила именно его имя, и, несмотря на свою фрагментарность и, как правило, позднее происхождение, дошедшее до пас предание о Хилоне и его преобразованиях — единственное, способное пролить свет на события спартанской истории позднеархаического периода. Рассмотрим все упоминания об эфоре Хилоне, сохраненные древней традицией.

Начнем с того, что Хилон, бесспорно, историческая фигура. Тому есть документальное подтверждение. В списке эфоров Хилон значится под 556 г., и, хотя список эфоров до нас дошел через вторые и третьи руки, в его надежности, начиная, по крайней мере с VI в., мало кто сомневается. Дата его эфората подтверждается хрониками Аполлодора и Евсевия (Apollod. Chron. 244 F 335 с; Euseb. Chron. II. 96–7; Diog. Lacrt. I. 3. 68). В источниках нет каких-либо прямых сведений о происхождении Хилона, но, судя по косвенным данным, он, скорее всего, принадлежал к знатному роду. Его сын был олимпиоником, а потомки — близкими к обеим царским семьям людьми (Нет. V. 41; VI. 65; Xеn. Hell. VII. 4. 23). Судя по редкому для дорийцев имени, род Хилона ахейского происхождения.

Даты рождения и смерти Хилона неизвестны. Согласно Диогену Лаэртскому, Хилон прожил долгую жизнь и умер вскоре после 555 г. от радости, «приветствуя своего сына после олимпийской победы того в кулачном бою» (I. 3. 72). Диоген Лаэртский считал, что Хилон был стариком уже во время 52-й Олимпиады, т. е. в 572 г. (1. 3. 72). Таким образом, в 555 г. заканчивалась, а не начиналась его политическая карьера. Ему тогда было около 70 лет.

По-видимому, именно в 70-е — 50-е гг. VI в. Хилон непосредственно участвовал в политической жизни Спарты и был, вероятно, генератором плавных для той эпохи политических новаций. Возможно, поиски останков ахейских героев — это тоже его идея. Как бы то ни было, Хилон был настолько значительной фигурой, что после смерти он, подобно Ликургу, почитался как герой (Paus. III. 16. 6) и даже имел в Спарте свое святилище (III. 16.4).

Но кроме традиции об эфоре Хилоне как политике существовала другая традиция, скорее всего лаконского происхождения, уже хорошо известная Геродоту. Оказывается, эфор Хилон был знаменитым спартанским мудрецом, политиком и философом, славящимся своей проницательностью (Her. I. 59; VII. 235). В качестве примера его дальновидности и политической мудрости приводится исторический анекдот относительно стратегически важного для Спарты острова Кифера. Хилон полагал, что для Спарты этот остров представляет крайнюю опасность, ибо легко может стать базой для вражеского флота. Отсюда приписываемое Хилону изречение, что «спартанцам гораздо лучше было бы, если бы он погрузился в морс, а не возвышался над водой» (Her. VII. 235). Спартанский царь Демарат в своей беседе с Ксерксом приводит это изречение как пример исключительной проницательности Хилона, называя его «одним из наших мудрецов». Второй раз Геродот упоминает Хилона в связи с его советом, данным будто бы отцу будущего тирана Писистрата, чтобы тот взял в жены женщину, не способную родить (I. 59). Эта история, скорее всего, апокрифична, так как Хилон принадлежал к тому же поколению, что и Писистрат, и вряд ли мог давать какие-либо советы отцу последнего.

У Платона Хилон уже один из семи мудрецов (Plat. Protag. 343 а). Кратко о нем как о поэте упоминает Плутарх (Plut. De aud. poet. 14. 35 sq.). Павсаний, следуя уже давно установившейся традиции, также называет его одним из семи мудрецов, чьи полезные изречения были написаны в притворе храма в Дельфах (Paus. X. 24. 1).

В своем завершенном и наиболее полном виде античная традиция о Хилоне сохранена Диогеном Лаэртским, афинским грамматиком 1-й пол. III в. н. э. Диоген, судя по его очень близкому переложению двух геродотовых сюжетов о Хилоне, собрал весь имеющийся в его распоряжении материал о знаменитом спартанском эфоре и точно передал его. Диоген помещает Хилона в основной список семи мудрецов (Diog. Laert. Praef. 13) и делает его одним из персонажей своего трактата, посвященного знаменитым философам. По словам Диогена, Хилон сделал эфорат равным царской власти (I. 3. 68) ^[90]. Он также сообщает кое-какие подробности из биографии знаменитого эфора (I. 3. 72) и приводит эпиграмму, помещенную на его изваянии: