Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе cтр.№ 75

Формально факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета был открыт в полдень 27 августа 1855 г. – по иронии судьбы практически одновременно с финальным штурмом севастопольских укреплений Британией и ее союзниками ⁷¹⁴. Преподавательский состав включал 14 специалистов пяти языковых отделений – исламский Ближний Восток, Центральная Азия, Восточная Азия, Кавказ, а также иврит. Впоследствии добавились кафедры санскрита, японского, корейского и тибетского языков, а также истории Азии и исламского права. Первый декан факультета Мирза Казем-Бек мог с гордостью сказал в инаугурационной речи, что «нигде еще не были сосредоточены все отрасли азиатских языков и литературы в такой полноте, как в нашем Факультете, и, наконец, нигде еще не бывало такого числа природных представителей Восточной Науки и Русских ученых, исследовавших Восток, на самом месте, вне своего Отечества, как у нас» ⁷¹⁵.

Подавляющее большинство студентов поступали на ближневосточное отделение, языки которого пользовались наибольшим спросом в Министерстве иностранных дел, самым вероятным будущим работодателем. Динамика поступления улучшалась по мере колониальной экспансии России. Серия малых войн в Туркестане в 1860–1880-е гг. привлекла еще больше абитуриентов в арабо-персидско-турецко-татарский отдел, а продвижение на Дальнем Востоке ближе к концу XIX в. сподвигло многих записываться на изучение китайского и маньчжурского языков ⁷¹⁶.

Иногда учебный план разрабатывался специально, чтобы отправить некий дипломатический месседж. В разгар Крымской войны директор Азиатского музея Бернхард Дорн предложил открыть курсы афгани, чтобы напомнить Лондону об уязвимости Британской Индии. Он объяснял министру просвещения Аврааму Норову, что «англичанин, столь несправедливо начавший войну против России, долгое время боялся продвижения России в Средней Азии. Афганистан служит барьером между Россией и британскими владениями в Индии… [Англичанин] дрожит при мысли о том, что Россия может шагнуть туда. Английский парламент будет поражен, когда узнает, что афгани публично преподается в России» ⁷¹⁷.

Как и большинство студентов, министр просвещения рассматривал факультет восточных языков в первую очередь как место подготовки профессионалов. Типичным в этом отношении является письмо 1888 г. министру от ректора университета (назначавшегося правительством): «Наша просветительная миссия на Востоке, политическое утверждение русской мощи и влияния на все углы Азии не могут осуществиться, если мы не будем деятельно к тому готовиться, если рядом с военными мерами не станем подготовлять людей, обладающих как знанием местностей, быта и духовной стороны обитателей их, так и языка последних» ⁷¹⁸. Императив по подготовке чиновников со знанием Востока был настолько значим, что в 1861 г., когда университет закрыли во время студенческих беспорядков, восточный факультет по специальному распоряжению царя продолжал работу ⁷¹⁹.

Хотя самодержавие рассматривало факультет как инструмент реализации имперских амбиций, сами профессора иначе видели свои задачи. Если сотрудники Восточного разряда Казанского университета были склонны видеть свой главный долг в подготовке переводчиков и других правительственных чиновников, то столичные профессора в целом поощряли научные, академические цели. Декан Казем-Бек, начинавший свою карьеру в Казани, был исключением. Он часто говорил о необходимости больше уделять времени практическим занятиям, а не академическим, но оставался в меньшинстве. Преобладали те, кто ставил научные задачи выше, и через три года Казем-Бек из-за этих противоречий подал в отставку ⁷²⁰. В 1864 г. недавно принятый историк Василий Григорьев написал от имени своих коллег: «Но практические цели факультета, сколь не важны они, составляют лишь часть его задачи, заключающейся, главнейше, как и задача другого факультета, в ученой обработке и распространения сведении… в служении чистой науке на пользу целого человечества» ⁷²¹. И даже когда при Александре III в университетском уставе 1884 г. был сделан акцент на приоритетности профессиональной подготовки на восточном факультете, его профессорам удалось отразить этот натиск ⁷²².

Это никоим образом не означало, что петербургские востоковеды отказывались служить интересам государства в более прямом смысле. Подобно работникам других факультетов, некоторые из них даже занимали определенные посты в министерствах и комиссиях ⁷²³. Не удивительно, что наиболее активным в этом отношении был Мирза Казем-Бек. С начала 1850 г. он консультировал Министерство юстиции по вопросам исламского права и даже пересматривал отдельные судебные решения ⁷²⁴. Во время Крымской войны Казем-Бек учил турецкому языку армейских офицеров и оказывал языковую поддержку Академии генерального Штаба ⁷²⁵. Специалист по истории Средней Азии Василий Григорьев на протяжении пяти лет служил в Министерстве внутренних дел главой цензурного отдела, а также заседал в Еврейской комиссии этого министерства ⁷²⁶. В те же годы индолог Иван Минаев консультировал Генеральный штаб по делам британских колоний в Южной Азии ⁷²⁷. Но большинство петербургских профессоров предпочитали сосредоточиваться на науке.

Давление самодержавия на восточный факультет с целью заставить его в большей мере служить непосредственно государственным интересам не ослабевало. В 1892 г. министр просвещения граф Иван Делянов попросил попечителя Киевского учебного округа Владимира Вельяминова-Зернова оценить положение с ориенталистикой в Санкт-Петербургском университете. Отчет Вельяминова оказался неблагоприятным для факультета. Сосредоточившись на ближневосточных языках, он обнаружил, что знания студентов «весьма посредственные», а их академическая подготовка «довольно слаба». По его мнению, главной проблемой стала практика обязательного изучения всеми абитуриентами отдела всех трех основных языков (арабского, персидского и турецко-татарского) в ущерб более глубокому владению каким-либо одним из них ⁷²⁸. Не удивительно, что факультет жестко ответил на критику Вельяминова. Студенты недостаточно подготовлены исключительно из-за недостатка средств. А ограничиться в обучении одним языком – неслыханная идея с точки зрения педагогики из-за исторических связей, существующих между всеми тремя языками ⁷²⁹.